двое человек не успокоились.
Следователь Степан – одна из пропавших воспитательниц была подругой его жены, так что он имел свои резоны, – и криминальный психиатр Вадим Рудольфович.
Настоящих серийных убийц Вадим Рудольфович перевидал немало и никак не мог причислить к ним уборщицу. Нет, он не собирался снимать обвинения в убийстве мальчика. Но что эта бабушка могла порешить еще семерых взрослых человек и два десятка детей, а потом так ловко спрятать трупы, что их до сих пор не нашли – в это слабо верилось. Да и вся история продолжала пестрить белыми пятнами.
Существует ли связь между убийством и исчезновениями? Что об этом известно остальным работниками заведения? Есть ли надежда, что пропавшие люди еще живы? Все эти вопросы привели Степана и Вадима Рудольфовича к порогу детдома.
Расспрашивать дирекцию и управляющих не было никакого смысла. Вершки делали все, чтобы выставить свое заведение «чистеньким» (насколько, конечно, это было теперь возможно). Поэтому следователи отправились к персоналу, охочему до слухов и сплетен – поварам, уборщицам, нянечкам, медсестрам. Расспрашивали как бы невзначай, прикидываясь парой любопытных зевак, а не представителями закона. Разумеется, каждый пересказывал события по-своему, но при этом они вполне логично складывались в цельную историю.
Когда мозаика была собрана воедино, у Степана и Вадима Рудольфовича мгновенно пропало желание продолжать расследование. Более того, они оба вскоре покинули родной город.
Навсегда.
Убитого мальчика звали Андрей. Среди всех детей-уродцев он был на особом положении. Андрей родился с синдромом Тричера Коллинза.
Вам это ни о чем не говорит? Поищите фото в Интернете, сразу все поймете. Впрочем, в далекие девяностые в российской глухомани и диагноза такого не ставили. Если вкратце: это заболевание вызывает чудовищные деформации лица. Чудовищные в прямом смысле слова, потому что жертвы этого синдрома действительно похожи на чудовищ. Грустно это признавать, но неподготовленный человек вряд ли сможет взглянуть на них без отвращения.
Андрей попал в детдом в возрасте четырех-пяти лет. Жизнь у него была несладкой. Даже местные дети шарахались от него с почти религиозным ужасом. Нос у Андрея съехал к верхней челюсти и ноздри практически срослись с зубами, скулы и подбородок были вдавлены внутрь, а широко расставленные глаза сильно выдавались из глазниц. Андрей не мог до конца закрыть веки, из-за чего глаза у него постоянно слезились и гноились. Разговаривать ему было трудно, что лишь усугубляло его плачевное положение в социуме. Одна молодая и неопытная нянечка упала в обморок, увидев Андрея.
Но при столь жуткой внешности характер у Андрея был мирный, тихий. Он никогда ни с кем не дрался, плакал редко, в постель не писался и вообще доставлял мало проблем. Больше всего Андрею нравилось сидеть в углу и возиться с кубиками, сооружая из них всякие конструкции. Послушность Андрея сыграла ему на руку. У персонала хватало проблем с буйными детишками,
