всяких заявлений типа «я тебя съем».
Очень скоро детдомовцы заметили, что фраза «я тебя съем» является у Андрея синонимом фраз «я тебя люблю» или «ты мне нравишься». Да и вообще выражением глубокой симпатии к человеку.
Да, однажды у Андрея появился повод повторять эту фразу много и часто.
Как-то раз в детдом завезли несколько больших коробок пластилина. И у Андрея наступил его звездный час. С боем отстояв свое право на одну из упаковок, он слепил небольшую пластилиновую голову. Голова получилась немного нелепой, зато интересной и красочной. У нее были большие голубые глаза, красный клоунский нос и зубастая улыбка. Учительница рисования спросила у Андрея, кто это. Он ответил: «Это я. Это моя вторая голова. Если бы у меня была нормальная голова, меня бы все любили. Я бы хотел себе такую голову, хорошую».
Учительница была тронута этим выражением детской тоски и одиночества, а остальные воспитанники удивленно рассматривали Андреево произведение. Немедленно на юного скульптора посыпались заказы – одногруппники наперебой просили его слепить птичку, жирафа, черепашку-ниндзя и еще бог знает кого. Андрей ваял фигурки одну за другой, а «заказчики» восхищенно вертели их в руках.
Завоевать детскую симпатию настолько же сложно, насколько и просто. Несколько подарков в виде пластилиновых фигурок решили судьбу мальчика.
С этих пор все изменилось, словно Андрей и в самом деле приобрел нормальное лицо. (Или, как он сам говорил – «голову»). Конечно, от старших ему все еще доставалось. Зато одногруппники больше не обижали Андрея. Теперь он был для них не просто страшнорожым мальчуганом, а умелым скульптором, способным в любой момент сотворить любую игрушку (пусть даже недолговечную). Более того – некоторые даже пытались с ним подружиться.
Мальчик был счастлив от такого внимания и щедро повторял свое «я тебя съем» направо-налево. Над этой фразочкой шутили, но никто не придавал ей большого значения. В конце концов, дети и не такое выдают, и эта фраза была далеко не рекордной по странности.
Жизнь Андрея налаживалась.
А потом пропали две воспитательницы. Это были Лиза и Настя. Обе они проявляли к Андрею больше внимания, чем остальные, но тогда об этом никто не вспомнил. Менты допрашивали их коллег, директора, охрану, но уж никак не малолетнего инвалида. Да и кто бы мог додуматься до такого?
Прошла где-то неделя с тех пор, как девушек объявили в розыск. Еще не улеглась шумиха по поводу их исчезновения, как детдом снова встал на уши. Во время «тихого часа» примчалась к администраторше одна из пожилых нянечек, Вера Григорьевна. Хотя «примчалась» не то слово – приковыляла в полуобморочном состоянии, хватаясь за сердце. На все вопросы Вера Григорьевна выдавала лишь «Господи, помилуй» и «увольняюсь отсюда, увольняюсь». Ее отвели на кухню, где отпоили валокордином и крепким чаем с коньяком. Слегка успокоившись, Вера Григорьевна рассказала, что случилось.
Она
