в голубых халатах, но администраторша потом дрожащим шепотом рассказывала, что вся квартирка была разгромлена и перевернута вверх дном. Видать, Вере Григорьевне светило отделение для буйных…
Минуло какое-то количество времени с этих печальных событий. Было в них что-то неприятное и зловещее, что усугубило и без того мрачную атмосферу детдома. Несколько сотрудников уволились без внятных объяснений, а на плечи оставшихся легло в несколько раз больше работы. Учителя и воспитатели ходили уставшие, злые, дети постоянно ревели и болели.
Но даже в такой обстановке еще находились люди сочувствующие. Среди таковых был старший врач, мужчина преклонных лет с тяжелым прошлым и добрым сердцем. Ему бы посвятить отдельную историю, но она получится слишком долгой, да и речь не о том. Достаточно будет упомянуть, что он не имел возможности видеться с собственным ребенком, а к чужим детям он относился с большой добротой. В детдоме его все любили – и работники, и воспитанники.
И вот осматривал он как-то одну безрукую девчушку, которая подхватила насморк.
Померил температуру, закапал в нос глазолина и сказал:
– Ну вот, починили тебе носик. Не ходи сегодня на занятия, выспись хорошенько, и все пройдет.
В ответ девчушка помолчала и шепотом спросила:
– Николай Васильевич, а можно я в больничном крыле останусь? Я правда себя плохо чувствую…
– Зачем? – удивился Николай Васильевич. – Почему не хочешь в спальню вернуться?
– Там Андрей… – сказала девчушка и, не ответив, расплакалась.
– Что такое? Он тебя обижает? – встревожился врач.
– Он говорит, что съест меня, – проревела девочка.
– Да брось, он это всем говорит. Шутит просто…
– Нет, не шутит! – взвилась девочка, уже почти в истерике. – Не шутит! Все так думают, а он уже тетю Лизу и тетю Настю съел, теперь и меня съест!
Николай Васильевич насилу успокоил юную пациентку и отвел ее в спальню. Конечно, он принял эту историю за обычные детские страхи, но решил поговорить с Андреем – нечего запугивать своих одногруппниц.
О чем говорили Николай Васильевич и Андрей, никто не знает. Но закончился их разговор тем, что на Николай Васильич убрал пластилиновую голову с полки. Заметив ее пропажу, Андрей ударился в рев и начал требовать вернуть ее обратно. Мальчик довел себя до такой истерики, что чуть не потерял сознание, но добродушный обычно Николай Васильевич упорно отказывался вернуть его творение на место. Андрюша успокоился лишь тогда, когда учительница рисования выдала ему свежую пачку пластилина для изготовления новой головы.
– Что ж вы творите, Николай Васильевич, – упрекнула она старшего врача. – Смотрите, до чего ребенка довели!
– А он до чего других доводит? – неожиданно возмутился Николай Васильич. – Его этой «головы» младшие детки боятся, потом приходят ко мне
