и голову переживаниями и волнениями, плодившими у Беатрис горы страхов и откровенных кошмаров, усиленных усталостью и постоянными нервными перегрузками.
Немудрено, ведь последние месяцы прошли в постоянном страхе быть пойманной и казненной, а ведь у нее еще был неоплаченный долг мести к королю Шарлю и Ги де Леви, которого, сама того не понимая, она причислила к главным виновникам гибели брата и своего возлюбленного Лучано. Месть, свивая свои длинные кольца, словно змея гнездилась в сердце Беатрис, не давая ни на секунду покоя и, отчасти, подпитывая ее энергией, давая возможность существования и оберегая ее мозг от сумасшествия.
Действительно, куда проще было бы взять, да и укатить в дальние края с такой огромной суммой денег, или, в конце концов, согласиться выйти замуж за Фридриха фон Бадена. Куда проще остепениться и стать светской львицей, проводя дни на балах, званых приемах, ассамблеях или турнирах, где ее красота могла быть по достоинству оценена рыцарством Германии и всей Европы, нарожать кучу детей…
Ан, нет! Месть требовала от нее постоянной беготни, траты нервов и накопления злости, привязывала к себе крепкими и неразрывными путами, словно наркотик наркомана, делая девушку зависимой от нее ежесекундно, ежечасно и ежедневно. Даже в редкие дни или недели относительного спокойствия, когда, казалось, можно было расслабиться, отдохнуть и накопить сил, именно в это время Беатрис металась, словно тигрица в клетке, изнемогая от этой звенящей тишины, наполнявшей ее голову буквально колокольным звоном, требуя немедленных действий, переездов и новой беготни. Она инстинктивно догадывалась, что это неправильно, но настолько привыкла к постоянным стрессам и нервным испытаниям, что вся сущность требовала новых и новых передвижений, ведь только тогда она была способна трезво мыслить, оценивать ситуацию и принимать правильные решения. Стресс, возведенный в степень, стал смыслом всей ее жизни.
Звенящая тишина гостиницы, спрятавшейся в труднодоступной части Альп, начинала выводить из себя, сон не приходил, а в голове калейдоскопом мелькали разные мысли, обрывки фраз и воспоминаний, перемешиваясь в причудливую мозаику, мешавшую нормально отдохнуть.
Девушка свернулась калачиком и, поджав под себя ноги, попробовала успокоиться, немного согреться и, возможно, соснуть часик-другой. Она укрылась тяжелым меховым покрывалом, лежавшим на постели, вдохнула ноздрями свежий морозный воздух, витавший в проветренной комнате, и, как-то незаметно для самой себя задремала, погрузившись в беспокойный сон…
Она снова увидела себя юной девочкой, игравшей с куклами в старом парке их родового замка, пристроившись в тени огромного апельсинового дерева. Беатрис была молода, счастлива и беззаботна…
Стук в дверь разбудил ее, мгновенно вырвав из сладких объятий сна. Девушка приподнялась на постели и ничего непонимающим взглядом окинула комнату гостиницы. Сознание медленно возвращалось к ней, а вместе с ним и горечь от понимания того, что детство, приснившееся ей в коротком сне, уже никогда не вернется к ней.
– Синьорина,
