в районе на «ты» со всеми, кого там стоило арестовать. Когда стрелявшие прекратили погоню и нагнали подозреваемого, тот отходил от шока.
– Дональд, – сказал он, – я просто поверить не могу.
– Что?
– Ты хотел меня убить.
– Не хотел.
– Ты в меня стрелял.
– В воздух я стрелял, – пристыженно ответил Уорден. – Но слушай, извини, ладно?
У него так и не проснулся аппетит к стрельбе, его так и не покинул стыд из-за той шальной пули. Для Уордена показателями авторитета были значок и репутация на улицах; пушки имели к этому весьма отдаленное отношение.
И все же Уордена правильно поставили на убийство Джона Рэндольфа Скотта. За более чем четверть века на улицах он повидал немало убийств и ранений полицейскими. Большинство – оправданные, кое-какие – неоправданные, а некоторые – откровенные правонарушения. Чаще всего исход решался за секунды. Нередко сжать спусковой крючок требовал всего лишь инстинкт. Обычно подозреваемый действительно заслуживал пулю, иногда – нет, а иногда вопрос был дискуссионным. Бывало и такое, что в подозреваемого стоило бы выстрелить, причем не раз, но почему-то не стреляли.
Решение открывать огонь на поражение неизбежно субъективное и определяется не столько эмпирическими стандартами, сколько тем, что полицейский готов оправдать для себя самого и на бумаге. Но вне зависимости от обстоятельств одно этическое правило оставалось нерушимым: если коп кого-то убивает, то он не отпирается. Он берет рацию и сообщает. Он ждет рядом с телом.
Но времена изменились. Четверть века назад американский блюститель порядка мог палить без опасений, спереди или сзади останется входное ранение. Теперь же каждый раз, доставая оружие из кобуры, коп вспоминает о риске гражданской ответственности и возможного уголовного преследования; за что прошлое поколение патрульных могли оправдать, нынешнее могли и осудить. Правила в Балтиморе, как и во всех американских городах, изменились, потому что изменились сами улицы, потому что и полицейский департамент уже не тот, что прежде. Да и город тоже, раз уж на то пошло.
В 1962-м, когда Дональд Уорден выпустился из академии, обе стороны подписывались под кодексом. Будешь доводить полицию – нарвешься на безнаказанное применение оружия. Особенно ясно кодекс говорил о случаях, когда кому-то хватало глупости стрелять в полицейских. У таких подозреваемых был один-единственный шанс. Доберется до полицейского отделения – выживет. Побить побьют, но жить будет. Если же попытается скрыться и попадется на улице в подходящих условиях – ему крышка.
Но то была другая эпоха – времена, когда балтиморский коп мог уверенно заявить, что состоит в самой большой, суровой и тяжеловооруженной банде на районе. То были деньки до того, как главной отраслью гетто стала торговля героином и кокаином, до того, как каждый семнадцатилетний пацан мог оказаться социопатом с девятимиллиметровой
