все в обуви, как люди, один я – босиком! Голодранец ты, Немой!
– Опоздал я, Василий Михалыч? – виновато улыбаясь, спросил здоровяк у Сытина.
– Михей! – просиял Сытин. – Не опоздал, наоборот! У тебя лошадь свежая?
– Да, сменил на княжеской конюшне, – ответил Михей.
– Проводишь бабу с детьми в Лопухинку к родне? Тут недалеко.
– Мне бы помыться, Василий Михалыч! Сестра баню натопила.
– Утром вернёшься – и парься, сколько угодно! День отдыха тебе дам.
– Ладно, – вздохнул Михей. – Долго им собираться?
– Да они собраны уже, – ответил Сытин. – Телегу во дворе видел? Сейчас мы с парнем переговорим, и поедете. Как там сын, Марья?
Пока Сытин разговаривал с Михеем, Марья сбегала к колодцу, намочила тряпку и сейчас оттирала кровь с лица сына.
– Ничего, живой, – ответила она.
Парня звали Ильюхой. Сытин быстро расспросил его о поездках с отцом в Комариную чащу. Тот подробно рассказал, какой дорогой они добирались, где искали деревья с пчелиными дуплами.
– Ты что-нибудь необычное замечал хоть раз? – спросил его Сытин.
Но ничего необычного парень не видел. Лес, как лес. Пчёлы, как пчёлы.
– Мёд, как мёд, – передразнил его Сытин. – Ладно, Ильюха! Молодец, что за отцовский дом вступился, не струсил. Марья! Князь у тебя покупает дом. Вот, держи!
Сытин протянул женщине две золотые монеты.
– Лошадь и телега тоже теперь ваши. Тем более что в телегу ваше барахло погружено. Поезжайте сейчас в Лопухинку, утра не ждите. Михей вас проводит. С ним ничего не бойтесь. Идём, Немой!
Мы с Сытиным вышли на улицу. Пленники так и сидели на траве возле бревенчатой стены дома. Рядом, настежь распахнув щербатый рот, лежал труп убитого Сытиным мужика. Баба уже перестала выть и только вытирала слёзы кулаком. Над ними, подперев могучим плечом стену, возвышался Степан.
– Ну что, хозяйственные вы мои! Не понравилось вам, значит, что чужое добро без присмотра лежит? – спросил у них Сытин.
– Какое же оно чужое? – с ненавистью спросил Сытина мужик постарше. – Это моего сына добро! Машка, стерва, отравила его! Я до князя дойду!
– Дойдёшь, непременно, – зло засмеялся Сытин. – Деньги за дом принесёшь. Две золотые монеты, и пять серебряных. И только попробуй за неделю не отдать.
– На кой хрен мне этот дом? – заорал мужик.
– А я откуда знаю? – равнодушно пожал плечами Сытин. – Хочешь – сожги, а хочешь – музей устрой.
Мы поглядели, как гружёная телега выезжает со двора. Рядом с ней верхом ехал Михей. Он что-то весело рассказывал Ильюхе. Пацан уже улыбался, одной рукой держась за побитую щёку, а в другой сжимая вожжи.
– Слушай, Немой, – спросил Сытин, – и на кой хер мы с тобой в такую даль пёрлись, на ночь глядя? Ведь не узнали же ничего.
***
Я проснулся в настоящей кровати. За приоткрытым окном на разные лады верещала какая-то скандальная птица.
