Я сумасшедшая?
Когда я захожу в гостиную с напитками, Кэсси и Ник сидят молча. Я вручаю Нику чашку кофе, а сама занимаю место на диване рядом с Кэсси. У меня такое ощущение, будто они спорили.
– Что? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другую. – Что?
– Журналист хочет засунуть нос туда, куда его не нужно засовывать. – Голос Кэсси не просто окрашен ядом, он им пропитан. Я смотрю на Ника.
– Я просто подумал, не поможет ли делу, если я… м-м-м… если я взгляну, если у тебя есть…
– Он хочет посмотреть фотографии Дилана.
Я чувствую желчь в горле. Фотографии? Конечно, они у меня есть. Они лежат в самом низу соснового комода, вставленные в альбом, обтянутый коричневой кожей. Я его не открывала три года. Альбом принес отец во время одного из посещений «Окдейла», но у меня ни разу не хватило смелости его раскрыть. После рождения ребенка я сделала почти триста фотографий: Дилан со своим первым плюшевым мишкой, первая боязливая улыбка Дилана, Дилан в среду. Судя по размеру альбома, в нем не все триста фотографий. Я никогда не хотела знать, какие фотографии мой отец решил в него включить.
– Зачем? Они тебе ничего не скажут. Мы знаем, что это не может быть он. К тому же все младенцы похожи.
Это ложь. Мой ребенок был не таким, как другие дети. Все другие младенцы – это сморщенные, трудноузнаваемые существа, которые ни на кого не похожи. Дилан был красивым, с идеальным гладким личиком и огромными глазами, цвет которых изменился с синего на темно-карий. Несколькими годами раньше я влюбилась за эти глаза в его отца. В первые недели появились темные волосики. Росли они так быстро, что мне каждое утро приходилось их осторожно расчесывать мягкой белой расческой, которую подарили мой брат с невесткой. У Дилана был такой очаровательный язычок, даже когда его ротик открывался, чтобы издать пронзительный боевой клич среди ночи.
– Ты права. Прости. Это в любом случае не поможет.
Но я знаю, что он думает иначе. Если Ник считает, что поможет, а я собираюсь пройти через это испытание, собираюсь пережить двенадцать коротких недель жизни Дилана за один день, то можно начать здесь и сейчас. Я встаю, Кэсси резко вдыхает воздух.
– Ты не должна этого делать, Сьюз, – предупреждает она. – Для тебя это будет сильным шоком, а их у тебя было столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.
– Но если ты все-таки хочешь, то лучше это сделать, пока мы здесь с тобой, – настаивает Ник.
– Все в порядке, Кэсси, я хочу.
Они оба молча наблюдают, как я открываю дверцу в нижней части комода и достаю нетронутый альбом. Я протягиваю его Нику. Когда он уже собирается его взять, я не могу разжать пальцы.
– Ты не должна. – Ник мягко эхом повторяет слова Кэсси.
Я медленно тяну альбом к себе, снова усаживаюсь рядом с Кэсси и кладу его на колени. Она опускает руку на мою, и мы вместе раскрываем альбом.
На первой странице под блестящей прозрачной самоклеющейся бумагой
