В краже вещей я подозреваю некоего гражданина, представившегося мне под именем Бальтазар Неверро, но на него я не в обиде. Ровно через девять месяцев после встречи с этим человеком у меня родился мальчик. Сейчас ему три года, он обладает поразительными способностями, говорит на шести языках, прекрасно рисует, предсказывает будущее и излечивает от тяжелых недугов.
Вот, в общем-то, и все, что нам известно о Бальтазаре Неверро. Последний раз его видели в ростовском ботаническом саду. Он бежал по аллее, как всегда, он был в черном берете и длинном, темного цвета макинтоше, за ним с воплями и матом гнались работники дендрария, где он уничтожил редкий цветочный куст малоизученного растения из Латинской Америки. С этого самого времени следы нашего героя в Истории теряются.
КОНЕЦ
ПОТОП
Я буду изливать дождь на землю сорок дней и сорок ночей;
и истреблю все существующее,
что Я создал, с лица земли.
БЫТИЕ 7,4
Лил дождь. Он лил уже несколько месяцев подряд. Вспухшая жирная земля не впитывала в себя небесную воду и, пузырясь, покрывалась многочисленными лужами.
Лил дождь. Нудный, серый, однообразный дождь. Вокруг все притихло. Не пели птицы, не шумел ветер, не гуляли по улицам люди. Мокрые собаки с тоскливыми глазами хмуро притаились в будках. Казалось, что в мире нет уже больше солнца и тепла, а есть только дождь и свинцовое серое небо.
– Что это за безобразие, а, бабка? – стоя под навесом сельпо, сказал Митька.
– Известное дело, касатик, потоп, – тяжело вздохнула бабка, глядя в угрюмое небо.
– Да, прямо, потоп! – не придавая значения словам бабки Анисьи, согласился Митька.
– Вселенский потоп, – повторила бабка Анисья.
– Ну, это ты брось. Замахнулась. Вселенский, – усмехнулся Митька.
– Так ведь отродясь у нас таких дождей не было, а теперь – вот. Да и по телевизору говорили, Митька: астролог один предсказал конец света. Вот оно и началось.
– Да ну тебя, – сердито сказал Митька. Он завороженно, не отрываясь, смотрел, как из огромной черной лужи растекалась мутная вода. Она медленно и неотвратно подползала под подошвы его сапог. Ему стало вдруг тоскливо и немного страшно.
– Да ну тебя, бабка! – в сердцах повторил он и, зажав под мышкой пачку соли, быстро пошел по улице, злобно топча резиновыми сапогами бесконечные лужи.
А дождь все шел и шел, и вслед за ним по деревне поползли странные слухи, словно просачивались в дома с сыростью и влагой. Люди собирались беспокойными стайками на перекрестках, под навесом у сельпо, у калиток и глядели на беспрерывные, звонко стекавшие с крыш, струи воды.
– Потоп, детушки, потоп, – говорила бабка Анисья женщинам, собравшимся у калитки. – И по писанию это все сказано. И полынь-трава была, и Гитлер-антихрист был. Вон и Никита Захаров ковчег себе строит. Дед-то его священником еще до революции
