самокрутку.
– А чего строит-то? – спросил председатель.
– Ты, Кузьмич, из себя дурака-то не строй, – нервно сказала Райка, – сам знаешь, чего.
– А может, бабка все врет? – с сомнением в голосе заметил бригадир Стуков.
– Ты бабку не трожь, – резко сказал Петро, возвышавшийся над всеми на целую голову. – Она бабка правильная, верующая.
– Да кто ее трогает-то, – вступил в разговор председатель Петр Кузьмич. – Бегает по деревне, панику наводит.
– Бабка – она за общество, – упорно басил Петро, –она для всех. Это не то, что вон этот единоличник. В одиночку решился спастись.
– Ну, чего ты болтаешь, чего болтаешь, – рассердился Петр Кузьмич. – Не будет никакого потопа!
Он посмотрел в лица людей. В их глазах была недоверчивая усмешка, с какой всегда в народе относились к власти. Сколько раз он видел такие глаза на сельских собраниях, когда приходилось говорить о программах партии, а потом разъяснять пользу перестройки. Возможно, он и сам сидел с таким же недоверчивым взглядом на собраниях у областного начальства. И чем больше он разубеждал бы этих людей сейчас, тем больше они бы верили словам бабки Анисьи.
– Ну, хорошо, – решительно сказал Петр Кузьмич, – я сейчас с бригадиром пойду к Захарову и сам у него спрошу все напрямик.
– Ну да, так он тебе и сказал, – Петро презрительно сплюнул себе на заскорузлый кирзовый сапог, – держи карман шире!
– Ты у Альки, у жены, спроси, – посоветовала Райка, – Никита вредный, не скажет.
– Там посмотрим. Стуков, за мной! – председатель решительно зашагал по аппетитно чавкающей грязи. За ним вприпрыжку, надвинув кепку на нос, засеменил бригадир.
В избе пахло опарой. Алевтина, полнотелая женщина, ворочала в выварке мокрое белье. Дверь со скрипом отворилась, в избу вошли председатель и бригадир. Она распрямилась при виде нежданных гостей, убрала непослушную прядь со лба.
Войдя в дом, председатель как-то сразу растерялся. Замявшись, он остановился у порога и внимательно стал разглядывать, как, с облепленных грязью и глиной его сапог стекала темно-коричневая лужица и растекалась по чистому полу. Все дело было в том, что когда-то смолоду Петр Кузьмич пытался ухаживать за Алевтиной. Но она, жестоко посмеявшись над ним, отвергла его ухаживания. С тех самых пор он при виде ее робел и терялся.
Хозяйка тоже смотрела на грязную обувь гостей. В избе повисло неловкое тягостное молчание.
– И чего это вы в грязных сапогах вперлись? В сенях грязь хоть бы соскребли!
– Ладно, не шуми, Алевтина, – хмуро остановил хозяйку председатель.
– Чего надо-то?
– Да так, шли мимо вот со Стуковым, – Петр Кузьмич мотнул головой в сторону бригадира, – смотрим, Никита чего-то строит. Зашли вот узнать…
– А я при чем? У хозяина и спрашивай! – заупрямилась женщина.
– А чего нам его от дела отрывать? – председатель пытался говорить шутливо. –
