вместе с их ноющими хозяевами. Где-то его ждала другая жизнь, другая судьба. И он жаждал действия.
– Ну, что в районе-то думают? – обратился Малашкин к Стукову.
– Чего там думают! – неопределенно махнул бригадир рукой.
– Ситуация вышла из-под контроля, поэтому я, как представитель сил правопорядка, думаю брать всю власть в свои руки, – брякнул Малашкин, решившей больше не ждать милостей от судьбы.
Стуков беспокойно заерзал на месте. В отличие от Малашкина, собственное положение в селе его устраивало. Большая должность пугала ответственностью, меньшая ущемляла амбиции. Он родился быть маленьким начальником. Так же, как кто-то рожден стать великим художником или музыкантом. Как бы ни складывалась его судьба, он всегда и везде оказывался бы маленьким начальником – на Байконуре ли, в бригаде мусорщиков или среди гуманоидов звезды Альдебаран.
– Председателя сместить, – бушевала фантазия милиционера. – Ввести в деревне комендантский час. Создать дружины самообороны. Больше трех не собираться. И ждать подкрепления основных сил.
Откуда придут эти силы и что это за силы, Малашкин представлял себе слабо. Но он решил дать понять, сидящим за столом, что он не один и за его спиной имеются силы.
– Тебя, дядя, – обратился он к Корякину, – назначу начальником агитационного пункта. Будешь бороться с этой религиозной провокацией. Благо опыт у тебя есть.
– Да ты что, племяш?! – Корякин испуганно захлопал глазами. Встреча с разъяренной толпой еще раз никак не входила в его планы на ближайшее будущее.
– Старый я. Куда мне. Это вон вы, молодые, – кивнул он на Стукова.
– А что мы, молодые? – встрепенулся Стуков, как петушок на насесте. – Странно мыслишь, дед. Мы молодые… У меня уже вон, – нашелся, наконец, он и похлопал по своей начинающейся плеши, – от нервов волосы выпадают.
– Стукову тоже дело найдется, – вступил в разговор Малашкин. – Мы его назначим…, – его хмельной глаз уперся в напряженное лицо бригадира, – мы его назначим…
Во дворе залаяла собака. Из соседней комнаты выглянула жена Малашкина.
– Там, этот бугай Петро, чего-то прется, – встревожено сказала она.
По крыльцу застучали тяжелые кирзовые сапоги скотника. Малашкин бросил быстрый взгляд на двустволку, лежащую на диване рядом с ним.
– Пущай идет, – тихо сказал он.
Стуков втянул голову в плечи. Ему очень не хотелось, чтобы его здесь видели посторонние.
Хлопнула дверь, и на пороге выросла неуклюжая, шкафообразная фигура скотника.
– Добрый день, люди добрые, – пробасил он с порога.
– Здравствуй, коль не шутишь, – подбоченясь сказал Малашкин.
– Вижу, кушаете, простите за беспокойство, – продолжал дипломатично Петро.
– Чего надо-то? – не выдержал дипломатии милиционер.
– Нам бы Корякина,
