чего. За йогуртом лезут утром, чтобы загладить чувство вины и начать новую жизнь. Ночью в холодильник лезут за колбасой, – пояснила Варвара. – На вашу долю брать?
– Берите, – кивнул Беркут и пошел одеваться.
Варвара зажгла свечу и поставила чайник.
Потом они пили чай с вареньем и ели бутерброды с колбасой. Варвара рассказала ему, что когда начали рушиться стеллажи, она залезла под стол и хотела молиться, но не знала как.
Когда спасатели вытащили ее из-под развалин и что-то говорили ей, она не слышала слов. Сначала в ушах был только ровный гул, а потом тишина. Варвара испугалась, что никогда больше не будет слышать, но потом взяла себя в руки и начала планировать, как будет решать эту проблему.
Надо выучить язык жестов и научиться читать по губам, думала она. И еще можно будет писать записки. Пишет она быстро, правда, почерк у нее ужасный, и ее не поймут. Надо записаться на курсы каллиграфии. Впрочем, как она поймет, что ей говорят на курсах, она же ничего не слышит. Значит, сначала нужно научиться читать по губам…
Она говорила быстро, перескакивая с одного на другое. Потом снова возвращалась к взрыву и своим страхам, как будто извиняясь за них.
Беркут не перебивал ее. Он кивал, подливал чая, подкладывал варенья и слушал, слушал, слушал. Он много видел людей с посттравматическим синдромом, и сейчас перед ним сидел именно такой человек.
Варвара то хорохорилась, посмеиваясь над собой, то скатывалась в самый низ бездонного колодца ужаса: сейчас все рухнет, и меня больше не будет.
Беркут принялся рассказывать смешные истории из жизни и работы и не заметил, как стал рассказывать о себе.
Его жена долго болела, и это страшно, когда болезнь выедает любимого человека изнутри и остается лишь оболочка. Он загружал себя работой, чтобы возвращаться домой позже и видеть ее спящей. Он ничего не мог поделать, не мог помочь, и страдал от своего бессилия.
Три месяца назад все было кончено. Дом опустел. Его дочь переехала жить в школу-интернат, куда ее устроили родители жены, профессора московских вузов. Они же платили за ее обучение. Дочери было шестнадцать, и она проводила больше времени с ними, чем с отцом.
Он все понимал и соглашался, что так будет лучше. Они могут дать ей то, что обычному оперу не под силу. Но сколько же боли было в его тихом голосе. Одна потеря за другой. Всего год назад у него была семья. Сейчас он остался один в пустой квартире. Он с головой уходил в работу, потому что ему было некуда возвращаться.
Они допили чай, вымыли чашки и разошлись по своим комнатам, погасив свечу и пожелав друг другу спокойной ночи. Укладываясь обратно на диван, Беркут подумал, как много мрака может развеять одна маленькая свеча.
Глава 5
На следующее утро Беркут позвонил Елисееву, чтобы сообщить, что у него есть информация по делу и заодно взглянуть на видео с камер наблюдения.
Одна из них висела на перекрестке. Вторая показывала улицу, кафе и вход в книжный магазин. С нее они и начали
