дрожащей рукой разблокировал телефон и набрал знакомый до оскомины номер отделения полиции, пытаясь придумать, в каких словах ему описать произошедшее.
Теперь он уже смутно помнил, что наплел тогда диспетчеру, и что ему отвечали. Помнил только то, что вызов все-таки приняли и приехали быстро. Он успел отдышаться только и попытаться дойти на нетвердых ногах до несчастной жертвы твари, чтобы проверить пульс, но на полпути его поймала бритая под двоечку девица в простой черной майке и форменных полицейских брюках, и с силой, которую не заподозришь в таких тонких руках, отвела в сторонку. Леша шел за ней, вяло переставляя ноги и не глядя по сторонам, и сам не заметил, как его усадили на бордюр прямо напротив места происшествия. Девчонка напоследок наклонилась близко, всматриваясь ему в глаза – черты лица у нее были правильные и тонкие, но ускользающие от памяти, а на щеке – детский пластырь с динозаврами. Взгляд постоянно цеплялся за этот пластырь, мешая сосредоточиться и запомнить что-то еще. В закоротивший от адреналинового шока мозг пришла мысль, что она вся была прозрачная, как вода, принимала на себя все цвета, которые ее касались: под фонарем была вся из желтого света, и ежик волос и глаза, а стоило выйти в ночной сумрак – сразу будто потеряла плотность и растаяла в темноте, стоило только моргнуть. Убежала к бригаде, наверное.
Адреналин схлынул, оставив слабость и крупную дрожь. Внезапно оказалось, что вокруг полно народу: люди в одежде судмедэкспертов громко переговариваясь, выгружали из служебных машин какие-то контейнеры, водители махали руками, пытаясь разъехаться на узкой дороге, шипела рация, свет проблесковых маячков лупил Леше прямо по глазам, отдаваясь в голове тем же ритмом, с которым сокращались мышцы на боках у твари, когда она ползла прямо к нему, когда шкура ее трескалась, расслаивая ее на куски… Лешу снова замутило. Отчего-то где-то на подкорке скреблась мысль с утра первым делом позвонить родителям.
Он сидел на бордюре, весь в слизи неизвестного существа, и пытался уложить в голове самую странную и пугающую вещь, из всех, что случались в его жизни, когда к нему шаткой медвежьей походкой приблизился мужчина в расстегнутом жилете. Вблизи стало ясно – тот был старше Леши лет на пятнадцать и раза в два шире в плечах. Короткая борода его сливалась с усами и начиналась сразу от висков, а рукава рубашки без ворота, закатанные до локтя, открывали края завитка татуировки, запрятанной в светлой поросли. Темные классические брюки со стрелками были прихвачены подтяжками, и Леша так вытаращился на эти подтяжки, что аж вздрогнул, когда мужчина заговорил.
– Майор Федоров Илья Михайлович. Добрый вечер.
Голос его был неожиданно мягким, но было за этой мягкостью что-то такое, с чем Леше не хотелось иметь дело.
– Младший лейтенант Алексей Поляев, – ответил он, пока майор пожимал его вялую руку.
По привычке он поспешил встать, но колени подогнулись, и его начало заваливать
