сочилось что-то влажное, слегка желтоватое. Желудок Ильдара скрутил болезненный спазм, и быстро отвернувшись, он уткнулся в мокрый ковер, на котором они лежали, и вдыхал запах пыли и алкоголя, пока тошнота не отступила. Переворачиваясь, он невольно потревожил Ужа, пихнув плечом, и тот слабо стонал от боли. Звук шагов позади снова заставил Ильдара дернуться, плотнее втираясь в тело позади. На глазах от ужаса и омерзения выступили слезы, обжигая сухую слизистую.
Шаги приблизились, и вскоре перед ним оказались пара женских сапог на высокой шнуровке и край вымазанного чем-то темным платья. Яра Бажова резко присела, и все поле зрения заняло ее бледное лицо в подтеках крови и грязи. Она приветливо оскалилась и вцепилась ему в макушку, подтягивая к себе, чтобы рассмотреть повнимательнее. Ильдар застонал: жгучая боль прострелила его от зажатых в ее кулаке волос до самой поясницы и горячими углями залегла в основание позвоночника.
– Ну и зачем ты притащился, падаль? – зашептала она, выдыхая ему в лицо тем же осточертевшим запахом специй и алкоголя. – Поздновато для гостей, и я не помню, чтобы мы кого-то приглашали. Бабка тебя прислала? Нет, не бабка, – она перехватила его голову чуть выше, по-животному диким движением вдыхая воздух вдоль шеи. – Оооо, конечно, он бы хотел, чтобы я так думала. От этого всего несет Яном и его магией. Тощий уродец, небось, обещал тебе нашу изнанку, за то, что ты, рембо, перебьешь тут всех, а?
Она тряхнула рукой, вырывая из него новые стоны. Ильдар попытался сосредоточиться, чтобы ответить, но язык не шевелился, а слова не шли, бестолково толпясь в голове, и каждая попытка подумать, причиняла лишь боль.
– Что еще? Сокровища, да? Славные волшебные вещички? – чужой рот перед его глазами сложился в издевательскую усмешку.
От тряски и боли в глазах помутнело, Ильдар задышал сквозь стиснутые зубы, изо всех сил цепляясь за действительность: жесткую руку в волосах, круглый ворот платья из серебристого бархата и чужой оскал с острыми, чуть выступающими клыками.
– Только знаешь, что? – она наклонилась к самому его лицу и доверительно прошептала, снова обдавая влажным алкогольным воздухом. – Мама говорила, что я в этом доме самое ценное золотко. И мой брат. Где мой брат, мразь?
Ильдар упал обратно на ковер, затылком прямо в черно-розовое месиво, когда-то бывшее лицом его лучшего друга, и обессилено закашлялся. Было так больно, так больно, и дышать в этом дыму так трудно.
Яра разжала пальцы, оставляя его, и завозилась где-то вне зоны видимости. Затем она подергала каждый узел, связывающий Ильдара и Ужа, ухватилась за бахрому, и куда-то потащила их вместе с ковром. В какой-то момент их тряхнуло о порог, и Ильдар почувствовал, что мороз тронул щеки, а дышать, как будто бы, стало легче. Яра пару раз останавливалась, шумно переводила дыхание и двигалась дальше. Ильдар лежал на спине, почти не чувствуя ни свое тело, ни как его в очередной раз бьет о неровности дороги. Может
