смеёмся. Чистый и яркий звон смешивается с извечным запахом выпечки. Я, как и Хлоя, смотрел этот ситком, так что разговор плавно переходит на тему сериалов. Сначала мы говорим о «Друзьях», потом об «Игре престолов», а затем – об «Убийстве на пляже». Мы перескакиваем с темы на тему, обрывая предложения, потому что слова не успевают за мыслями, постоянно смеёмся и дискутируем.
Хлоя оказывается очень упрямой – переспорить её невозможно. Но я особо и не стараюсь. Со временем я замечаю, как с неё спадает напряжение. Правая рука всё реже тянется к расчёсанной левой. Увлёкшись разговором, девушка будто бы перестаёт нервничать. Меня это подсознательно радует. В чём бы ни заключалась причина её беспокойства, кажется, она о ней забыла. Я и сам на время забываю о своей настоящей жизни.
Мы разговариваем, даже когда в пекарню заходят другие посетители. В такие моменты Хлоя отходит немного в сторону, чтобы не мешать, но мы хорошо слышим друг друга. Я всё ещё расспрашиваю посетителей, не знают ли они чего-нибудь про воздушные шары, и продолжаю получать отрицательные ответы. Каждый раз от этого становится обидно, но разговор с Хлоей не даёт долго зацикливаться на неприятных мыслях.
Остатки нашего кофе уже давно остыли, а небо за окном немного просветлело, хотя погода не изменилась. Я со смущением ловлю себя на том, что чувствую себя в своей тарелке и что я не против посидеть так ещё раз. Незаметно проносится мысль, что, встреться мы когда-нибудь раньше, то могли бы, пожалуй, стать хорошими друзьями.
Где-то через час девушка говорит, что ей уже пора. Оказывается, она вышла на улицу только из-за того, что для супа ей понадобилась морковь, которой не оказалось дома, а в пекарню она зашла лишь потому, что та находится по пути к магазину. Я соображаю, что Хлоя направлялась в тот самый продуктовый, в который вчера и я заходил. Надеюсь, ей повезёт больше, чем мне.
Мы обмениваемся страницами в социальных сетях и на всякий случай номерами телефона. Что ж, видимо, девушка тоже не прочь со мной пообщаться. Проскальзывает какая-то странная мысль, что «что-то» вовсе и не так, как я думаю. Но я не понимаю, о чём речь. Но зато я обращаю внимание на другое – всё же нужно встретиться с Хлоей как-нибудь ещё раз. Тут же в голову приходит забавная идея, что стоит познакомить её с Киром: тому нравятся такие девушки. Но, будто резко выйдя из транса, я качаю головой, прогоняя неуместные размышления.
В пекарне я задерживаюсь до позднего вечера: только после десяти я наконец закрываю помещение. Я переработал целых два часа, но глупое чувство надежды, неприятно скользящее по спине, заставляло продолжать расспросы покупателей о полётах на шарах. Даже после конца рабочего дня я не мог пересилить себя и уйти – хотелось поспрашивать ещё хоть у немногих людей. А вдруг они бы помогли?
Мысль о том, что я могу пропустить того, кто мог бы оказать помощь, превратила меня в параноика. Меня прорывало спрашивать и спрашивать, и чем дольше я слышал отрицательные ответы, тем сильнее становилась вера, что «ну вот сейчас-то, спустя столько
