ещё неудобней. Видимо, незнакомец сжал вместе с кожанкой и кофту. У меня непроизвольно выходит взвыть от разочарования.
– Не боись так, ща оторвёмся!
Мужчина поворачивается в мою сторону, стараясь на меня посмотреть (хотя на деле его взгляд блуждает где-то за моим плечом), и подмигивает. Его самодовольное лицо кажется мне до тошноты мерзким. Хочется врезать мужику от всей души, но я вовремя осознаю, что тогда нас нагонят те мужчины и женщина, а чего ожидать от них, я не знаю. Чёрт!
Незнакомец резко сворачивает, и я чуть не падаю – ноги, не ожидавшие такого приключения, переплетаются в узел.
– Ну, ты чё!
Говорит он это таким простым и в то же время разочарованным голосом, будто я сделал неправильный ход в шахматах, а не чуть не пострадал по его вине. Мне снова хочется врезать этому мужику. Вот же козёл!
Он оглядывается назад, чтобы проверить, оторвались ли мы. Поняв, что за нами всё ещё продолжается погоня, мужчина начинает бежать ещё быстрей. Я же думаю, что больше никогда не смогу почувствовать своих ног.
Адская боль, вызванная непривычкой бега, заполнила икроножные мышцы. Мужик бежит, сильно шатаясь, отчего нас то и дело заносит то влево, то вправо, и я поражаюсь, как нам всё ещё удаётся не рухнуть. Ну, хотя бы ему. Я, может быть, и умудрился бы устоять. Мужик, видно, непроизвольно, ещё сильней вцепляется в мою руку, и теперь начинает болеть ещё и она. Точно синяк будет.
Мы опять сворачиваем и вдруг оказываемся на какой-то тихой безлюдной улице. Спальный квартал, догадываюсь я. Странно, что незнакомец привёл нас сюда – мне казалось, что ему нужно тёмное место, где он сможет остаться незаметным, но тут вовсю горят уличные фонари.
Из некоторых окон разливается яркий жёлтый – или, реже, белый – свет. Я успеваю краем глаза увидеть, как из поворота, откуда мы прибежали, показываются наши преследователи, прежде чем мужчина опять дёргает меня в сторону. Теперь мы мчимся по узкой тропинке между домами. Тут нет фонарей, но на улице не настолько темно, чтобы нас вообще не заметили. Мы добегаем до какого-то старого сарая, и мой похититель пролезает внутрь его через дырку, образовавшуюся среди сгнивших досок, потащив меня за собой.
– Фу-у-у-х!
Его тяжёлое дыхание слышится как из рупора. В сарае, несмотря на проблеск света из отверстия, очень темно и пахнет сыростью и старостью. Мужчина наконец отпускает мою руку, и потрёпанная, помятая после бега кожанка падает на пол. Я морщусь, когда где-то раздаётся тихий плеск, – надеюсь, на полу просто вода и ничего больше. Предплечье, за которое меня держали, разражается тупой болью, и ему вторят ноги. Скоро адреналиновый эффект пройдёт, и мне станет совсем хреново.
– Ты только не кричи, малой. Если будем вести себя тихо, они нас не найдут.
Но мне хочется кричать! Даже не кричать – орать! Раздражение, злость и омерзение витают вокруг меня темной аурой. Главный вопрос так и норовит
