Николаевич, видимо, не ожидал такого от кузнеца и строго на него взглянул. Тот сразу же забрался в карету.
Иван очень изменился с тех пор, как стал жить в доме Полянского. За работу Пётр Николаевич платил щедро. Он вообще уважал труд своих работников, и оплата у него была гораздо выше, чем у других.
За это его осуждали купцы, говорили:
– Разбаловал ты их.
Пётр Николаевич часто высказывался о том, что крепостное право зря отменили, и теперь приходится «кровные» отрывать от себя. Но при этом продолжал отрывать «кровных» больше, чем другие, и этим вызывал у всех недоумение.
Но за то, что работники не выполняли свою работу должным образом, мог их наказать. При этом никто из работников не жаловался на Петра Николаевича даже за то, что тот мог отходить кнутом. Вину свою понимали.
Иван же на хорошей зарплате смог позволить себе одежду подороже и выглядел рядом с Полянским ровней.
После смеха Ивана Евгенька успокоилась. Перестала рыдать, поправила платье, махнула на прощание рукой.
Глава 3
Евгенька тарабанила в дверь к Марии.
– Эй ты, вставай уже! Что же ты такая неповоротливая-то? Пока проспишься, комары налетят, вставай, кому говорю!
От света лампы, которую Евгения сунула в открывшуюся дверь, Мария шарахнулась назад. Потёрла глаза.
– Что случилось? – спросила она.
– Собирайся, в лес за ягодами пойдём, соберём на рассвете и домой, нечего там в жару печься, да и тебе ягодки-то пригодятся.
Евгенька рукой погладила живот Марии и спросила вкрадчиво:
– А правда, когда они шевелятся, то ножку выставляют?
Мария улыбнулась. От улыбки её глаза ещё больше сузились, а Евгенька поморщилась от этого.
– Правда, – прошептала Мария. – Ты вот напугала меня, малыш проснулся. Посвети…
Калмычка сняла с себя рубаху, взяла руку Евгеньки в свою и приложила к животу.
– Чувствуешь? Беспокойно ему… Сын там у меня, бабушка покойная предсказала.
Евгенька сначала улыбнулась, а потом резко одёрнула руку и выпалила:
– Ничего не чувствую, всё обман. Одевайся, жду.
Отвернулась от Марии. Та пошла одеваться.
Ходила Мария медленно. Уже начало светать, а прошли всего-то немного.
Евгения всё подгоняла калмычку, ругалась, что та ползёт как слизень по грибу.
Мария дышала тяжело и, в конце концов, остановилась и сказала:
– Я дальше не пойду.
– Ну и сиди тут. Буду возвращаться, заберу тебя, – пробормотала Евгенька.
Мария прилегла на траву. Когда открыла глаза, уже темнело. Еле встала на ноги, осмотрелась и поняла, что когда шла с Евгенькой по лесу, не заметила как возвращаться.
Она доковыляла до дерева, опёрлась на него и заплакала.
То,
