году начнется пандемия, все заведения закроются, и будет страшно выйти из дома. Мы тогда думали, что никогда не будет войн, что мы счастливое поколение людей, рожденных для секса и свободы, денег и путешествий. У нас не осталось даже фотографий той странной, больной и кажущейся замечательной эпохи конца нулевых. Старые поларойдовские красноглазые фотокарточки обрываются на нашем детстве. Редкие фотографии, выложенные в социальные сети, не сохранились после удалений страниц во время ссор с мальчиками. Маленькие тусклые фотки на айфонах первого поколения так и остались экологическими ранами в облаках айклауд, от которых навсегда утеряны пароли.
А раз не было фото – удобно было врать и хвастаться. Тогда у всех в гаражах якобы стоял «Хаммер», в каждую девушку был влюблен олигарх, а каждый укурок на все лето уезжал в Майами. И ни одной фотографии. Самые внимательные девушки и юноши вертелись в курилках, где обсуждали клубы, были подписаны на группы в тогда еще жидком «ВКонтакте», дружили с юнцами-промоутерами и врали-врали-врали про свои достижения, возможности, знакомства, курьезные истории. А я решила не врать, а просто прожигать свою жизнь в тех самых клубах, и мне уже стало давно наплевать на мнение окружающих, я действительно хотела ярких картинок перед собой и чаще бывать пьяной.
Последний раз перед тем как папа исчезнет, я встретила его в ночном клубе. Я была под наркотиками после очередной ссоры с Глебом и пошла тусоваться. Сначала там я встретила своего Первого Мужчину, от которого сбежала из мотеля. Увидев меня в коротком блестящем платье, он решил, что во всем был прав и я просто дрянь, которая не оценила его великой щедрости и прекрасного отношения. Он напичкал меня чем-то, что выдал за кокаин, хотя потом я поняла, что это был паленый мефедрон. Мне страшно захотелось беспорядочного секса, но только не с ним, но при нем, чтобы он видел, как я трахаюсь, и понял, что никогда меня не получит. Я повисла на каком-то человеке, вроде бы он был его приятелем, и мы танцевали, угорали, трогали друг друга, а потом пошли в туалет, где я облокотилась руками прямо на унитаз, смотрела на забрызганный выделениями ободок и нюхала себе подмышку с сильным запахом дезодоранта, чтобы отбивать туалетные запахи. Вдруг моего любовника что-то отшвырнуло в сторону, я упала на пол и увидела папу. Он влетел в эту кабинку, и первое, на что я обратила внимание, так это на его прекрасный костюм и новую прическу. На нем всегда хорошо сидели костюмы, но им не хватало дороговизны. Папа приоделся, стал выглядеть дорого и лощено, как кинематографический спецагент. И запах папиного парфюма был сложным, и вид у отца был испуганный и отчаявшийся, живой. И дрался он отлично, как супергерой, только вины в нем было и ужаса столько, что мне хотелось разреветься даже сквозь мефедрон, но только получилось, что я рассмеялась. Совести хватило срочно натянуть платье, поправить волосы и отвести взгляд от него, язык судорожно облизывал зубы, я шмыгала носом, а глаза ненормально блестели. Папа сделал
