я рисовала. У отца полно старых карт в сундуке припрятано, я и решила нарисовать одну, большую.
Горчак качнул головой, и вновь посмотрел на пергамент, где Милена наметила путь.
Между Затоном и Детинцом зелёным пятном лежал Бор – старый лес. Вглубь его, где темнели болота Рямы, отваживались заходить только самые отчаянные охотники. В лесу нарисованное чудище, встав на задние лапы, как леопард на гербе Фольверка, оскалило жуткие клыки.
– Не опасная дорога-то? Болота да леса?
– А меч тебе на что? – хмыкнула Милена, ткнув в висевший на поясе Горчака длинный клинок в обтянутых кожей ножнах, с клеймом в виде перекрещенных молотов поверх пламени на навершии. – Опасней на большаке, где трактиры и бродяги всякие. А в лесу какие опасности? Волки с медведями?
– Кроме волков много чего есть, – буркнул Горчак. – Тебе, поди, в лесу ночевать не случалось?
Милена мигом распознала подначку.
– Ох, не случалось, добрый молодец! Я всё на шелках да на пуховых перинах, – сказала она, сокрушенно качая головой. – А вот ты, добрый молодец, лешего встречал в полнолуние? Волкодлака обёрнутого, носом к носу? Лапы голодного оплетая на собственной шее не доводилось чуять? А может ты индрика видел?
– Арысь-поле тебя, случаем, не лобызала? – хмыкнул Горчак. – Нету в нашем лесу никаких индриков.
– Кроме вашего леса много ещё лесов есть на свете, – посерьёзневшим голосом ответила Милена, но тут же лукаво сощурилась. – Да и откуда тебе знать про индрика? Ты ж не девица.
– Вот и про тебя так болтают.
Милена фыркнула.
– Ну да, мужикобабой называют. Раздевоней, по-вашему. Только индрика не проведешь, он лучше людей это понимает.
Горчак, сворачивая бережно карту, проговорил:
– Кстати, о девицах… Ты что тут делаешь вообще?
– Сижу вот на мешке.
– Ага. Весёлая ты, я погляжу. Только долго ли твоё веселье продлится?
Милена обернулась – туда, где, среди прочего люда, стоял её отец. Поймав её взгляд, он едва заметно кивнул.
– Понимаю, – сказала она. – Вы – парни, ловкачи, косая сажень в плечах. А моё дело – опускать очи долу, до околицы провожать и вздыхать у окошка?
– Я б так ладно и не выговорил.
– И не надо. Не спеши говорить, о чём не ведаешь.
***
Больше Горчак вещи не проверял. Как только парни воротились, указал кивком на дорогу и пошел первым. Заголосили мамки, бабки и тётки парней. Дубынина старушка-мать причитала, как на похоронах. Охотник Тарас подскочил, шмыгнув носом, к Милене, единственной своей дочке, и сунул ей в руку широкий нож в локоть длиной. Девушка ахнула и прижала его к груди.
Горчак придержал шаг. На короткий миг сердце его сжалось – почудилось, что в толпе промелькнуло встревоженное лицо бабки Мякуши. Но видение тут же пропало – здесь некому было за него тревожиться.
