Уна, которые в восемнадцать лет уже были героями войны.
Если разразится новая война, что произойдет с остальными?
Изабель изучала имена, как будто с каждым из них было что-то не так, чтобы добавить их к ее тщательно подсчитанной шкале. Королева правила холодным, безличным порядком, бесконечным потоком бумаг, отчетов и писаных законов. После того как она подписала перемирие, она закрыла королевский дворец и уединилась в Северной Башне. Она возвышалась над смогом и нищетой Нокейна – над жизнями людей, которым поклялась служить. Ее противники называли ее Бумажной королевой, слишком озлобленной, чтобы иметь дело с кем-либо кроме как в письменной форме.
Для страны Изабель была своего рода посмешищем. Ошибкой. В конце концов, это было неотъемлемое право данийских королев – вернуть землю, украденную Весрией.
Триста лет назад весрианские захватчики, окутанные черным дымом и несущие знамя своего бога смерти, ворвались на земли около реки Мури. Этот народ, стремясь угодить богу, построил империю на завоеваниях. Во время смены фазы луны они захватили Дану. Разрушили храмы Богини, выгнали королевскую семью из дворца. Оккупация продолжалась почти десять лет, а потом королева Мэйв собрала армию и прогнала весрианцев обратно за горы.
«Что бы с вами ни сделали, – провозгласила она по указу самой Богини, – пусть это будет возвращено трижды». Кровь за кровь, скорбь за скорбь. Она сожгла все весрианские святыни. Запретила их язык. Заставила всех в пределах недавно установленных границ Дану принять ее веру или подвергнуться казни.
Хотя с тех пор война то и дело опустошала их народы, Весрия все еще занимала четверть того, что когда-то было землями Дану. Парламент, опасаясь за истощающуюся казну страны и снижение рождаемости, вынудил Изабель выступить посредником в заключении перемирия в прошлом году. Но народные настроения утверждали, что она была слабой королевой, готовой бросить свою землю и изгнать поколения дану-весрианцев, которые заслуживали возвращения домой. Если это убережет от того, чтобы ее запомнили как неудачницу, Изабель никогда не успокоится, пока не совершит тройную месть.
– Рен, – сухо поздоровалась Изабель, а затем мягко добавила: – Уна.
Сколько раз Рен мечтала услышать от Изабель такую же интонацию в свой адрес? Теперь она уже машинально проглатывала зависть. Что бы она ни сделала, это не заслужило бы привязанности тети. Изабель любила Уну за преданность и безжалостность примерно так же сильно, как ненавидела Рен за то, что она была клеймом на линии Сазерлендов. Когда-то Рен мечтала увидеть в ней мать, которой у нее никогда не было. Но она больше не была такой наивной. Теперь одобрение Изабель имело значение только в той мере, в какой оно гарантировало безопасность ее положения.
Это не означало, что непринятие все еще не причиняло боли.
– Значит, вы позволили мальчишке сбежать. – Голос Изабель был дрожащим и мягким, как перезвон ветра. Рен пришлось
