который с поднятым над головой кнутом бросился ко мне. Я завозил ногами, чтобы вскочить, вырваться из-под бревна, но оно продолжало тащить меня.
– Остановите коня!– крикнули девушки.
Конь остановился, и я, увязая руками и ногами в глубокой грязи, быстро вылез из – под бревна и вскочил на ноги. Но левая нога тотчас подкосилась, и я вновь оказался в грязи.
Возчик уехал.
У магазина стояли сельчане – мужики и бабы и смотрели на меня. А я раз за разом вскакивал на ноги и падал в грязь. Заметил, что учительницы осторожно шли ко мне в чистых ботинках. А потом я ощутил, что девушки потянули меня вверх за плечи пиджака, потому что я весь был покрыт грязью. Они поставили меня на ноги. О чём-то поговорили друг с другом и поволокли меня на обочину дороги. И я видел, что их аккуратные городские ботинки утопали в толстом слое грязи.
Девушки знали, где я жил. Они втащили меня в комнату и положили на пол. И тотчас девушки грязными руками выхватили из карманов платочки и прижали их к своим носам. Я тогда не знал, что в комнате было чудовищное зловоние. Потому что Матвей каждый день срал в углы, бросал туда же ободранные туши крыс, которых он продолжал ловить.
– Вы его помойте и посмотрите, что у него с ногой, – сказали девушки.
– Не хай.
Я лежал на полу до тех пор, пока одежда не высохла. Я тогда очень боялся оставаться один. Одиночество пугало меня. И я на следующий день побежал за братом и подростками. В моей ноге была острая боль, и я прыгал на одной правой ноге. Брат вырубил для меня толстую палку. Я ковылял изо всех сил за мальчиками и опирался на палку.
Вскоре я ощутил в паху зуд. Я стянул вниз брюки и трусы и увидел с левой стороны от паха обширную рану и на ней белых червей. Я спросил у Матвея:
– Что это такое?
Он посмотрел, потом взял грязную половую тряпку, что валялась на полу у двери. Отошёл в угол, поссал на неё и приложил тряпку к моей ране.
– Подержи, пройдёт.
Но боль не проходила. Май был очень жарким, и я начал купаться в реке. И заметил, что боль стала затихать. Но другая беда обрушилась на меня: страх и неуверенность. Примерно, с трёх или четырёх лет я начал замечать, что как только весной минусовая температура сменялась плюсовой, я начинал ощущать слабость во всём теле. Мне трудно было встать на ноги утром. Я даже не мог сидеть. Руки было трудно поднять вверх. И так как мать запрещала кому-либо лежать днём на кровати, то я лежал весь день под кроватью. Дело в том, что половину нашего домика занимала русская печь, которая не давала тепло, а рядом с ней стояла печка – буржуйка. Между кроватью и буржуйкой проход к столу был шириной в полметра. Лежать было негде, только под кроватью.
Печка –буржуйка потому и называлась «буржуйкой», что давала тепло только в то время, когда в ней горели дрова. А едва они сгорали, как в комнате появлялся холод, потому что в углах домика были дыры. И мать затыкала их тряпками.
Мне было пять лет, когда мать привела
