папа был богат, мы делали то-то…», что звучало очень трогательно, а длинные слова, которые она так любила, девочки считали «совершенно элегантными».
Как видим, Эми шла прямой дорогой к избалованности, ибо все и каждый ей потакали, её маленькое тщеславие и не такой уж маленький эгоизм беспрепятственно возрастали. Тем не менее кое-что несколько приглушало её тщеславие: ей приходилось носить одежду своей кузины. Кузину звали Флоренс, а мама Флоренс не обладала ни единой толикой вкуса, и Эми невероятно страдала оттого, что вынуждена носить красную шляпку вместо голубой, не вполне идущие ей платья и кричащие фартуки, не совсем подходившие по размеру. Все они были из хорошего материала, прекрасно сшиты и совсем мало ношены, но взгляд Эми-художника бывал неприятно поражён, особенно этой зимой, когда она получила, например, школьное платье тускло-лилового цвета с узором из жёлтых горошин и без какой бы то ни было отделки.
– Единственное утешение, – сказала она Мег, подняв на неё глаза, полные слёз, – что мама не наказывает меня тем, что делает поперечные складки на моих платьях, когда я плохо себя веду, как делает мать Марайи Паркс. Милая моя, это просто ужасно! Иногда Марайя так плохо себя ведёт, что её платье едва доходит ей до колен, и тогда она не может явиться в школу! Стоит мне подумать о такой дендрагации[31], как я чувствую, что смогу скорее вынести и свой приплюснутый нос, и это лиловое платье с жёлтыми сигнальными огнями на нём.
Мег была наперсницей и руководительницей Эми, а Джо, в подтверждение странной уверенности, что противоположности сходятся, играла ту же роль в жизни тихони Бет, и эта застенчивая девочка, сама того не сознавая, оказывала на свою безалаберную старшую сестру больше влияния, чем кто бы то ни было ещё в их семействе. Две старшие – Мег и Джо – очень много значили друг для друга, кроме того, каждая из них взяла под свою опеку одну из младших и каждая оберегала избранную подопечную по-своему. Они называли это «играть в дочки-матери», реализуя материнский инстинкт, свойственный маленьким женщинам, и младшие девочки заменили им давно отброшенных кукол.
– Ну, может кто-нибудь что-нибудь рассказать? – спросила Мег, когда вечером они уселись все вместе за шитьё. – День сегодня был такой унылый, что я просто умираю – так хочется хоть немного развлечься!
– У меня сегодня удивительная история вышла с тётушкой Марч, но так как я выкарабкалась из неё с пользой для себя, то могу вам про это рассказать, – начала Джо, страстно любившая рассказывать всякие истории. – Я читала ей этого бесконечного Белшама, нудила монотонно, как всегда, потому что тётушка тогда очень скоро задрёмывает, а я беру какую-нибудь хорошую книгу и читаю, читаю прямо как сумасшедшая, пока она не проснётся. Но сегодня получилось так, что я убаюкала сама себя, и, прежде чем она начала клевать носом, я выдала такой зевок, что она спросила, с чего это я так широко открыла рот, что могла бы сразу проглотить всю книгу целиком. «Очень жаль,
Эми явно имеет в виду деградацию
