сравнению с подругами она была совсем маленькой. Раньше, когда он ее вез, она ему такой не казалась.
– Тебе сильно досталось, но теперь все прошло. – Она то и дело говорила что-то другим женщинам на своем языке, и они смеялись – не над ним ли? А, все равно.
– Надо было все же убить его, – повторил он, утвердившись немного на ногах; таково было правило, принятое в те жестокие времена относительно таких, как этот человек и он сам. – Грозились ведь, отчего ж не убили?
Женщина постарше резко бросила что-то (насчет природного мужского жестокосердия, не иначе). Может, даже поддержала его.
Вран ответила ей столь же резко, а ему мягко сказала:
– Разве мы варвары, чтобы убивать всех встречных мужчин? Цивилизованные женщины так себя не ведут.
– Он не вернется, будь спокоен, – сказала безоружная светловолосая женщина, осматривая палочку-вертел с остатками мяса. – Он слишком напуган, слишком сильно ранен. Притом нас много, а он один.
Говорила она, как уроженка Ульвен. Зная островитян несколько лучше, он приободрился и попытался выпрямиться. Слабость, которую он испытывал среди этих женщин, доставляла ему, помимо прочего, странную чувственную приятность.
– Убить? – продолжала Вран. – Чудной ты мужчинка. По-твоему, мы убиваем всех самцов, какие нам подвернутся? Мы ж не чудовища. Впрочем, в этой странной и ужасной земле, где мужчины тщатся занять место женщин, ты должен быть наслышан о пауках, богомолах и прочих тварях, чьи самки так делают.
– Зачем же тогда… – он отошел от нее, – зачем вы сюда пришли? Из-за меня?
– Хочешь знать зачем? – снова усмехнулась она. – Из-за красоты твоей, вот зачем! Встретила я своих подруг в Сарнессе и сразу сказала: не поверите, какой красавец подвез меня, когда дождь шел. Пойдемте, и я покажу вам красивейшего из сынов Эйфха!
Та, что как будто понимала его язык, фыркнула и отвернулась, будто ожидая появления чего-то крайне мерзкого из тумана.
– Какая женщина – а они все настоящие женщины – не соблазнилась бы?
Другая воительница, отошедшая в темноту, вернулась и гневно что-то произнесла. Вран, как видно, отмочила в ответ какую-то соленую шутку, потому что остальные заухмылялись.
– Когда следы твоих колес оборвались недалеко от указанного мной поворота, мы сразу поняли, что ты повернул сюда. В эту берлогу, где ищут убежища все воры и головорезы между Енохом и Вархешем, опасаясь императорских стражников. Я и говорю девочкам: пошли посмотрим, где он лагерь разбил. Пришли мы и видим, – она чуть ли не застенчиво потупила взор, – что там есть еще мужчина, тоже собой недурной, хотя с тобой не сравнить. Мы и затаились, чтобы послушать, о чем вы меж собой говорите, когда нас не стесняетесь. Вдруг, думаю, ты и про меня вспомнишь… Но у вас тут только и разговору, что про Освободителя – и ты, видно, не сильно от других отличаешься…
– Пойдем уже, Вран, – прервала островитянка. – Незачем здесь
