шрамом?
Или ехать дальше во мрак, не позволяя себе уснуть?
Вопросы утомляли его, и он стал сочинять историю. «Ты не поверишь, – говорил он воображаемому слушателю, – сколько времени я убил на погоню за Освободителем – как последний дурак, ищущий героя, который придал бы смысл его жизни. Он был моей страстью и моей целью! И вот как-то ночью, едучи на юг, я повстречал его у костра при дороге. Герой? Обыкновенный разбойник! Он накормил меня, усыпил мою бдительность видимостью дружбы, а потом попытался убить! Хотел повозку мою угнать, будто бы ради своего дела! Это точно был он. Раньше я встретил его человека, и та – то есть тот – сказал мне, где его можно найти. Шрамы у него есть, это верно, но он не одноглазый – всего лишь бельмо на глазу. Еле я ноги унес. Обычно он без своих людей ни на шаг – они или рядом, или в лесу сидят и ждут его зова. Мне повезло, что на этот раз он решил пойти на разведку один. Он врал, конечно, что не один, но я его ложь разгадал. Полоснул его по лицу одним из клинков, что вожу в повозке, – как раз по здоровому глазу пришлось. Я не видел, ослеп ли он целиком – он сбежал. Я опрокинул его повозку, зарезал его осла, а поклажу даже не тронул. Там покрышка красивая была, кожаная, но я и ее не взял – такой уж я дуралей. Он за мной не стал гнаться – то ли из-за раны, то ли просто боялся».
«Смотри, как бы он после тебя не догнал, – говорил невидимый собеседник. – Знаю я этих душегубов с большой дороги…»
Ну, я же все-таки выбрался оттуда в темноте и в тумане, таком густом, что ни звезд, ни луны, а то и солнца не видно было. Казалось бы, человек, которого весь Неверион чтит (я знаю, потому что со многими говорил и сам чтил его раньше), казалось бы, такой человек должен достойно себя вести. Ты не ждешь, что он подкрадется к тебе в ночи и приставит нож тебе к горлу, как вор в колхарийском переулке…»
«А он что, так и сделал?»
«Нет, – отвечал наш контрабандист, снова оглядевшись по сторонам, – но непременно сделал бы, если б представился случай. Теперь, после встречи с ним, я знаю, каков он. Этот человек использует то, что дураки вроде меня в него верят. Я это знаю из первых рук. Мог ты себе представить, что Горжик Освободитель, всенародный герой – обыкновенный головорез? Я-то, глупец, думал, что он хочет избавить народ от страданий, а он попросту караулит на каждом перекрестке и…»
Контрабандист содрогнулся, глядя вперед так, будто там вдруг выросла каменная стена. Он и верно был дураком, слушая мудрецов и учителей Невериона. Правда – немеркнущий свет, говорят они? Правда – это мрак, куда страшно заходить одному и где таятся всевозможные ужасы.
Правда в том, что сам он – испуганный невежда, затерянный в безлунной туманной ночи.
Он заплакал, почти беззвучно, но дружественный голос в уме, не обращая на это внимания, отечески-ворчливо сказал: «Я слышал многих людей, не одобрявших Освободителя. Он, говорят они, думает только о себе, как и все остальные. Признайся, что в наши тяжкие и опасные времена предполагать такое только разумно».
Контрабандист отвечал сквозь слезы: «Теперь-то я понял, что он лжец, убийца
