Это я их так. Для порядка.
– А Чехман тоже с нами едет?
– Слава? Нет, – заверил её Петров. – Понимаешь, Слава – это особый случай. Во-первых, он мой родственник. А во-вторых, у них же, можно сказать, религиозная организация. Их много, с ними надо осторожно… Они верные, но жадные и требовательные.
– Разве не ты лидер БЧП? – удивилась Надя.
– С недавних пор. И не могу сказать, что получаю от этого удовольствие. Не я это начал.
– А кто?
– Видишь ли, мы с братьями все трое от разных матерей. Средний брат – Степан Костолом – о нём ты, безусловно, слышала. Он заведует в Туголесье, по-моему, ты там некоторое время жила неподалёку?
Надя кивнула. О зверствах Костолома по отношению к тем, кто отказывался платить налоги, складывали легенды.
– Суровый он тип, знаю, – сказал Петров. – А мой самый младший брат, Ерёма который помер год назад, унаследовал Барановское. Оно, если помнишь, чуть правее, туда, на северо-восток. Они там производили неплохую пастилу из яблок, ну и хозяйство у них хорошее, мясо было, молоко, соответственно, да так много, что долгое время были на самообеспечении, я только и успевал им помогать с доставкой всего этого добра туда-сюда по разным губерниям. Жили в общем хорошо, все были, что называется, в шоколаде. Только-только восстановили хоть что-то после этого ебанутого, прости господи, набега на Москву. Лет, наверное двенадцать-тринадцать назад. Ну я туда и не совался с советами. Оказалось, в общем, что всё это время Ерёма пестовал среди своих крестьян некий культ Чистой Плоти. Мол, все люди рождены идеальными от природы, и любое вмешательство в замысел Божий грешно и поэтому нежелательно. Известно же, что заставь дурака Богу молиться, так он череп себе пробьёт? Ну и усмотрели местные жители в пóстах всё самое, что ни на есть, демоническое, поминая всем известные события. А потом стали отказываться от удобрений, которые мы получали из Москвы – дьявольские же технологии. Особенно хорошо эти идеи пошли у безотцовщины. Они даже стали называть фуражиров бесами, потому что те, якобы, бессмертные. А Славик был вообще самый ярый служитель культа и всё обещался убить фуражира при встрече. Не удивлюсь, если он-таки преуспел. Некоторых бэчепэшников тогда прилюдно казнили пóсты, что всех только раззадорило, а потом какие-то придурки и вовсе подожгли городские склады с припасами.
– Это я помню, – сказала Надя. – Кстати, зачем?
– Они всерьёз думали, что фуражиры пришли за их жратвой! Понимаешь, что в голове у людей? Я когда об этом всём услышал, понял, что клан мой в опасности. Мне пришлось, грубо говоря, немножко вмешаться в идейную сторону вопроса.
– Каким образом? – спросила Надя.
– Я ратовал за прагматизм. Когда становится нечего жрать, люди слегка отпускают свои идеалы, если только это позволяет им снова начать жрать. Я поощряю их, когда они правильно себя ведут. Стал их покровителем. А когда умер Ерёма, то и предводителем. Но обретя таких сторонников, я конечно, беру на себя риск. Эти ребята порой неистово исполняют.
– Что
