связи с космическим аппаратом, во-о-он там, – она указала пальцем на "Пионер".
– Зачем им такая большая тарелка?
– На "Пионере" всё время живут пóсты. Вахтёры, – объяснила Надя. – Пóсты должны быть связаны с родной сетью, а это просто огромный поток данных. Немыслимый, пожалуй.
– Тогда почему они не подают сигнал напрямую в Москву?
– Как ты заметил, здесь даже растительность пострадала. На этих станциях посты живут глубоко под землёй, чтобы не попасть под облучение. Там же сигнал преобразуют и направляют по оптическому каналу в полис. В обратную сторону это работает точно так же. Такие тарелки есть рядом с каждым полисом. Скоро "Пионер" направится к другому городу и эта станция надолго опустеет.
– И откуда ты всё это знаешь? – заговорщически спросил Петров.
– Просто знаю, – ответила Надя.
– Нет, на самом деле.
– Это долгая история.
– А я не тороплюсь, – сказал Петров. – Мы обернёмся только к ночи. Если хочешь, конечно, можем молчать всю дорогу. Или о погоде поговорим?
– Мои родители – пóсты, – зачем-то призналась Надя.
– Так и знал, – сказал Борис Михалыч.
– Ага, конечно.
– Нет, правда. Либо ты одна из них, что вряд ли, судя по твоей кондиции в твои сорок с лишним лет…
– Ну спасибо, поддержал…
– Уж как есть, – отмахнулся Петров и продолжил. – Либо ты их потомок или типа того. Третьего не дано. Ты лучше скажи мне вот, что – почему твои родители ушли из полиса? Это же не Москва была, так?
– Новосибирск, – сказала Надя.
– Ну и зачем пóсту бежать из своей стальной пещеры? Что им там не понравилось?
– Тебе не понять, Петров. Это история любви.
– Почему же? – искренне спросил Борис Михалыч. – Я знал любовь. Однажды…
Надя посмотрела на него сбоку и увидела, как вокруг его глаз скопились горестные морщины. Он старался не смотреть на неё.
– В полисах нельзя рожать детей обычным способом.
– Как же они, блядь, размножаются? Как микробы? Почкованием? – Петрова аж всего передёрнуло от этой мысли.
– Каждый пóст имеет право оставить после себя одного потомка. Рост популяции в закрытом городе, населённом людьми, живущими по триста с хреном лет – это огромная проблема.
– Ну надо думать, так и есть…, – обронил Михалыч.
– Они берут свои гены и смешивают с чужими в пробирке. Отбираются самые жизнеспособные варианты, штуки три-четыре, и из них начинают выращивать человека в искусственной матке. До рождения доходит только один.
– А остальные?
– Грубо говоря – в компост…
– Сатанизм! – ужаснулся Петров.
– Ну… Прагматизм, Борис Михалыч. Всё, как ты любишь. Один человек – один наследник. При этом, если ты решаешь оставить после
