в кофе.
Я был там один раз, сидел в углу зала, в притемнённой занавесками части на небольшой возвышенности, которая приглашала там отдохнуть маленькими подушечками на диваноподобных местах, умещающих два человека. Я тогда сидел один: родители отправились на фестиваль в честь дня города, но я решил сберечь свои уши от топящего всё мироощущение грохота, глаза от вспышек и отправился тут просто посидеть, когда они не вернулись вечером домой. Интересно, что они там делали? Какие бы мы делили теперь… Чтобы я помнил о том дне? Уж точно не оторванные листья осенних деревьев за окном. Только…
Нам повезло, что в кафе не людно. Мы легко находим себе место. Я беру нам два чая, договариваясь поесть еду, что я принёс с собой: у них тут особо нет ничего, чтобы наполнить желудок, если ты не желаешь съесть пару-тройку тирамису вместо ужина. И кто же не знает Дривов? Кажется, человек за прилавком, или делает вид, что не знает. А, может, уважает моё пространство. Тишина нашего парного молчания, подобная уличной, заполняет воздух, пока никто из нас не интересуется ничем, кроме еды. Николаю стоит погреться. А я всё думаю, как же можно поймать хоть малый сигнал о том, что происходит. Если эти существа возникают вокруг пустыря, но с ним не связаны, теория о том, что все дома, дворы «заражены» этаким недугом будет более реальной, а от этого не легче. Мой город, старый, гордый город. И в нём такая беда.
Я замечаю, что Сурт смотрит в окно. Он уже перестал есть и просто попеременно то пьёт чай, то, опуская чашку на блюдце, разглядывает улицу с осыпающимися снежинками за окном. Отсюда можно увидеть немного нашего места блужданий – это не сильно помогает в наблюдении за всей картиной. Но, тем не менее, когда я отрываюсь от наблюдений, чтобы утонуть зрением в открывающемся при питье дне чашки, Ник произносит, явно говоря о пустыре:
– Я вижу что-то!
Этот его возглас тихий, но довольно резкий. Ставлю чашку, киваю головой в его сторону с беззвучным вопросом.
– Иллюзия, – он оглядывается в поисках верхней одежды, оставленной на вешалке, – это иллюзия!
Он не может усидеться на месте; как по рефлексу, прищурив глаза смотрю в окно, туда, куда смотрел раньше мой друг: там ничего. Я ничего даже чуточку не могу разглядеть.
– Что-то похожее, – говорит, вставая со стула, друг, схватывает свою одежду, – я точно не понимаю, но что-то есть.
– Пойдём? – повторяю его движения, собираясь на улицу.
– Да, быстрее.
Мы говорим «спасибо», проходя мимо суетно работающего над парой кофе человека за стойкой, и быстро покидаем зал кафе. Всё тот же вечер, но позднее время лишь цементирует в нашем видении молодую ночь, которая пестрит разве что светлыми пятнами фонарей, переливами снега. Небо не подаёт и вида заинтересованности о делах земных, само прячась за тучами от наших взглядов, и луна, звёзды – вчерашние воспоминания.
Быстро шагаем в сторону пустыря, пока мы приближаемся, я стараюсь хоть что-нибудь почувствовать, разобрать в темноте,
