смаковать чай, незаметно поглядывая на собеседницу. Всем своим видом он напоминал нашкодившего мальчишку; могло показаться, что вина лежит не на Бай Чжэнь, которая вытащила на поверхность детали интимной жизни, а, собственно, на этих самых деталях. Жань Дундун вдруг стало стыдно, она и подумать не могла, что ее разногласия с Му Дафу вдруг нанесут вред семье, которая находилась от них за тысячи километров. Вместе с тем в душе она завидовала, завидовала тому, насколько сильно Хун Аньгэ доверяет Бай Чжэнь.
– Простите, – произнесла она, – я ошибочно обвинила Бай Чжэнь. При случае я обязательно принесу ей свои извинения лично.
– Ничего, ничего, – замахал он, – мы с Бай Чжэнь совершенно не сердимся. Профессор Му – порядочный человек, его очень ценят в интеллектуальных кругах. Он не замешан ни в каких скандалах, все свободное время проводит дома, слабый пол считает его несговорчивым – он слишком сильно вас любит.
Если бы не эта последняя фраза, в которой он, что называется, пририсовал змее ножки, она бы даже уверилась в честности и порядочности своего мужа. Однако всего одна лишняя реплика полностью перевернула ее впечатление от разговора, одним махом разрушив только что выстроенную башню из кубиков. Зато благодаря этой фразе она поняла, что Хун Аньгэ – заступник, которого подослал к ней не кто иной, как Му Дафу. Вполне возможно, что и билет на самолет ему тоже обеспечил Му Дафу, да и весь этот разговор Хун Аньгэ наверняка передаст Му Дафу. Тогда она решила сменить тактику и объявила, что хотя и ошиблась в отношении Бай Чжэнь, но при этом абсолютно уверена, что муж ей изменяет, и только потому, что у нее сейчас слишком много сил отнимает работа, она не имеет возможности выяснить до конца, кто на самом деле является его любовницей.
– Это точно не Бай Чжэнь. Когда она прилетала на презентацию, мы с ней общались по видеосвязи, и это продолжалось до двух ночи.
– А после двух ночи? Лично мы с Му Дафу, когда были влюблены, могли не спать до утра, – уколола она Хун Аньгэ.
Тот поперхнулся, взял чашку и отпил пару глотков, его кадык дважды скользнул туда и обратно. Пару раз он тихонько прокашлялся, его невозмутимость как ветром сдуло. Тогда она спросила:
– С какого времени вы кричите «кайф»?
– С тех пор, как мы влюбились. Я всегда так делал. – Он не понял ее намека.
– А вот Му Дафу делает так только последние года три. Возможно ли, чтобы кто-то попросил его об этом?
– Возможно. Вообще-то у меня тоже имелись подозрения, и, хотя сегодня я прилетел, чтобы защитить жену, на душе у меня очень даже неспокойно.
На этом их разговор оказался исчерпан, оба понимали, что продолжать его они не в силах. Они словно боялись навредить себе же, хотя внешне это выглядело как разоблачение Му Дафу и Бай Чжэнь. Сперва они продолжали пить чай, но поскольку вечно пить чай они не могли, поэтому погрузились в молчание. Она взглянула на часы. Он произнес:
– Я привез две коробки чая, удобно будет пройти со мной, чтобы взять?
Она встала со своего места. Он пошел оплачивать счет. Они поднялись
