настоятельница сухо велела мне собираться, а то люди меня два дня ждут. Да с радостью! от такой еды, я здесь озверею и обязательно спалюсь .
Глава 3. Куда меня занесло!?
Путь в тысячу ли начинается с первого шага. (Лао-цзы)
Помещение, в котором мы ели, сильно пахло копотью, здесь было много лавок, и как я теперь знала, монахини здесь и ночевали, не было у них отдельных келий. Здесь же, была и печь, которая топилась «по чёрному», под потолком были форточки, через которые выходил дым. Местонахождения помывочной я знала, так же, что там холодно я тоже знала. Набрав с печи ведро теплой воды, пошатываясь, я пошла мыться. Для этого пришлось подняться по лестнице и выйти во двор.
Рассвет только тронул небо, стояла осень, деревья уже скидывали пожелтевшую листву. Стуча зубами, помылась, мыться пришлось водой настоянной на золе, волосы мыть не стала, в таком холоде, да и воды мало. Когда я принесла ведро к печи, к слову пустое ведро тоже весило изрядно, и было оно деревянным, меня встретила Просковья, у неё была стопка свежей, теплой одежды. Я благодарно посмотрела на неё, она смотрела с тревогой.
Взяв одежду, переоделась, отойдя в дальний угол, не принято стеснятся здесь, да я, и не собиралась. Одежда радовала, отсутствие белья печалило, белья не было, не просто в наличии, а не было в принципе! Ходили так! при месячных – квест, ходить с зажатой тряпкой между ног. Решила не концентрироваться на этом, а порадоваться хорошим, кожаным сапожкам, высокие под коленки, спереди длинная шнуровка вместо подошвы толстая, жесткая кожа – это лучше деревянных, пыточных инструментов которые были на мне. Наконец переодевшись, обратила внимание на тётку, она не ушла, стояла, смотрела на меня.
– Как ты Дарьюшка?
Столько тревоги было в её глазах, ещё, она была бледная, не здоровая бледность, я вспомнила, что она ещё и тяжело дышит. А лечатся здесь молитвами. Я, вздохнула, подошла к ней, взяв за руки, потянула к лавке, мы сели, хотелось её успокоить, хорошая она женщина.
– Тётушка – я выдала звук, как у скрипучей двери, прочистив горло, повторила
– Тётушка не тревожься.
Голос оказался у меня очень похожий, на мой, прежний. Тётушка быстро осмотрелась, нельзя здесь тётку, тёткой называть, – матушка она – только мне плевать, я уезжаю.
–Знаю, что о благе моём печешься, прости, что невольно заставила тебя, беспокоится. Судьбу свою я приняла, ибо пути Господни, неисповедимы. Не мне противится, воле Господа нашего, ибо без ведома его, ни чего не делается.
Вот это я завернула! У тётки аж лицо вытянулось – эх тётка, я сама в шоке – подумала и невинно улыбнулась ей, она выдохнула, и оглядевшись, обняла меня. Шмыгая носом тётушка, давала мне наставления, о кротком поведении перед отцом, а потом перед мужем. Расплела мне волосы, расчесала и заплела новую косу, вплетая узорчатый шнурок.
– Пора.
Сказала Просковья, глядя в маленькие окошки под потолком. Я попрощалась
