к жизни, потерял ее до обидного рано – в сорок пять лет. Ее скромная могилка так где-то и затерялась на нижне-тагильских кладбищах, забытая детьми и знакомыми. Мир ее праху.
13.
Всех последующих своих женихов Лена невольно сравнивала с Сашей и, увы, не находила достойной ему замены. А годы летели, как птицы, время поджимало, заставляя побыстрей сделать окончательный выбор. Перспектива остаться если и не в старых девах, то в одиноких блудницах ее вовсе не прельщала, но и выходить за кого попало тоже не хотелось. Надо было определяться.
Как-то к сестренке пришел молоденький лейтенант, с которым Женя недавно познакомилась. Надо признать, что по части знакомств с новыми кавалерами Женечка как девушка более дерзкая, бойкая, смелая на несколько порядков превосходила свою старшую сестру и меняла их, что называется, как перчатки. Так вот, пришел этот юноша при полном параде: в белоснежной рубашке под кителем с золочеными погонами, с кортиком (в то время кортик был непременным атрибутом парадной формы не только моряков, но и сухопутных военных) на боку, в блестяще надраенных хромовых сапожках с эффектно наведенной на голенищах гармошкой. В общем, не парень, а загляденье! Надо к тому же сказать, что в те годы послевоенные, вплоть до конца пятидесятых-начала шестидесятых (до печально известного миллионного сокращения в армии и привнесения в нее уголовного элемента: на службу стали брать даже тех, кто был не в ладу с Законом (сидел раньше срок и т.д.); они, видимо, и насадили в армии укоренившуюся впоследствии дедовщину и другие зоновские порядки) к военным как победителям коварного и жестокого врага в образе немецкого фашизма относились в народе с искренней любовью и почитанием. И государство о них заботилось, регулярно, без всяких задержек выдавая им приличное денежное довольствие и обеспечивая их всевозможными льготами. Поэтому ношение формы ее обладателю придавало немало гордости и уверенности в значимости собственной персоны.
Тогда еще, с любопытством разглядывая этого лейтенанта и мысленно даже завидуя сестренке, Лена окончательно решила для себя: "Выйду обязательно за военного, за офицера."
Вначале ей удалось познакомиться с одним танкистом. Он был добрым малым, но имел один существенный внешний дефект – лысину, которая почему-то сильно раздражала Евдокию Петровну, и она, несмотря на свои письменные заверения, активно критиковала выбор Лены. А когда узнала, что тот вскоре может поехать служить за границу, в одну из стран Варшавского Договора, вовсе запротестовала: дескать, еще чего не хватало, ехать куда-то за тридевять земель, на чужбину, а потом, не дай Бог, что случится, вновь возвращаться не солоно хлебавши; нет уж, где родился, там и пригодился, негоже от Родины бежать. Однако, не это стало определяющей причиной отказа Лены выйти за офицера- танкиста. Ее пугало, настораживало его неоднократные откровенные признания, что за границу охотно направляют семейных, женатых военных, а вот с холостяками
