кое-что перетёр насчёт тебя, есть вариант вместо 6-го цеха, пошли, побазарим в мой кабинет…
У меня было состояние, как у человека помилованного после смертного приговора! Я теперь поверил слухам о том, что поручик Голицин целовал давшему ему опохмелиться ботинки. Хоть от похмелья спасти, хоть от 6-го цеха – такое дело, что нужно спасителю и ботинки, и ноги целовать…
Но расцеловать Лядова до его кабинета я не успел.
А в кабинете Лядов принял официальный вид и бросил на меня испепеляющий взгляд. Но палёным не запахло.
– Ну и кретин же ты! Ну и осёл же ты! – перешёл к делу Лядов, – ты почему не закусываешь?!
– Я закусывал… – пытался оправдаться я.
– Хреново ты закусываешь! – продолжал политико-воспитательную работу секретарь комсомольской организации, – Я пью каждую неделю, вот, смотри, – он отодвинул уголок красного знамени комсомольской организации, занимавшего всю стену кабинета, и я увидел, что знамя маскировало батареи пустых бутылок «Столичной», «Агдама», «Вермута».
– … А кто-нибудь видел тебя пьяным? – продолжал Лядов, – закусывать надо уметь!..
И секретарь комсомольской организации сделал мне почти часовой доклад о способах и видах закусывания. В заключении он так разоткровенничался, что показал свой неприкосновенный запас. Из сейфа был извлечён пакетик с какой-то ужасно пахнувшей тряпкой.
– Вот! – торжественно произнёс он, – в крайнем случае, если нечем закусывать – занюхай этим, – он ткнул пальцем в пакетик, – носки двухнедельной носки, – хмель вмиг отшибает.
От ошеломляющих откровений Лядов резко перешёл к официальной части бесед:
– Ладно, – сурово сказал он, – поскольку ты завалил одно комсомольское поручение, придётся дать тебе более ответственное: поедешь на ударную комсомольскую стройку.
– Куда!? – опешил я от такого поворота.
– Куда-то на Север, – туманно ответил Лядов.
Мой озадаченный вид заставил дать пояснение:
– Речь идёт о том, чтобы поехать, а не о том, чтобы доехать…
Я плохо понимающе хлопал глазами. Секретарь комсомольской организации начал психовать:
– Да что до тебя, как до жирафа доходит на третий день! Надо выехать, отметиться, смотаться – если хочешь…
Столь неясные перспективы никак не могли вывести меня из задумчивости и нерешительности. И тогда Лядов, зло сощурившись процедил:
– Или, может, в шестой цех хочешь?
От одной мысли о шестом цехе меня прошиб холодный пот, Лядов, видя мой ужас, добавил:
– Тебе или-или: третьего не надо! Соглашайся на моё – есть шанс вернуться, а в шестом цеху ты за неделю сгниёшь.
Сгнить мне совсем не хотелось и я выбрал вариант, дававший некоторые шансы, а Лядов на радостях и проболтался:
– Ну выручил,
