горит куст.
Необычность была разве в том, что пламя это почему-то не обжигало.
Ещё, странная штука, – гигулаты никогда ничего не зажигали от этого куста.
Благолепие, уют, мирность долины Джеландаг – были непередаваемые. Человеку ничего не хотелось обустраивать здесь. Самой природой здесь было всё как-то обустроено. Но и здесь человек, при длительном пребывании, начинал сперва скучать, потом брался что-то исследовать, затем во что-то грубо вторгаться.
Гигулаты не скучали никогда. Словно их умы были заняты каким-то внутренним мирным пребыванием.
Конец Главы 7.
Глава 8 Гигулаты
Всё песнословит Тебя.
прп. Ефрем Сирин
Гигулаты двигались мирно. Часто пели.
Пение необычное. Непривычное для человеческого уха. Пение не земляное, как будто не о земном. Пение горе, горнее. Сакральное. Оно, почему-то, не надоедало, как не надоедает пение птиц в лесу.
Телеса гигулатов походили на фигуры артистов балета, но были несколько справней, – это не умаляло ни грации, ни лёгкости гигулатов. Наигранность в гигулатах отсутствовала. Сплошная естественность.
Как и люди, они несколько отличались друг от друга разрезом и цветом глаз, цветом и характером волос, цветом кожи. Взгляд их походил на детский, но преобладал ум. Что-то было во взгляде их и от праведных пожилых людей, но только блеска, гармонии и радости в глазах гигулатов было больше.
Джею попадались и нравились такого рода заметки о гигулатах. – Заметки юродивого Георгия. Этого, по всей видимости, чуткого и чувствительного чудака, перекочевавшего на Гигулатикус с какого-то сибирского поселка планеты Земля. Где-то сохранились данные, что прибыл он на экзопланету вместе со своим отцом. Его старик лихо играл на гармошке, на баяне, прекрасно пел, в связи с чем угодил даже на плакат, располагавшийся теперь в местном музее "Человек и Гигулатикус". Информация о Георгии этом была весьма размыта. Смоделированные нейросетевые данные о нём были противоречивыми. Ни то он был своеобразным от роду. Ни то некие отклонения в нём и чудачества начали возникать в момент перелёта. Были размытые сведения, что необычнее особенности стали просыпаться в нём на Гигулатикусе. Георгий этот особо отличался тем, что везде, где бы он ни находился, начинали возникать своего рода молельни. Выделенный ему жилой модуль №40 со времением стал напоминать часовню. Когда Георгий оказывался по тем или иным причинам в научных модулях, расположенных там-сям по Гигулатикусу, то спустя какое-то время в них начинал возникать какой-то церковный дух. Времени он придавал мало значения, лишь бы оно проводилось по Богу. Иногда он говаривал: "Молитва – перво, а остальное – второстепенно". Всё у него текло как-то само собой. Во всём был хаос. Хаос был и в его заметках. Заметки неструктурированные, всегда без датировки. Заметки, как по наитию. Заметки краткие, поскольку написаны то ручкой, то карандашом, то маркерами разных цветов. Выполненное роботом Игреком визуальное сканирование (паст ручек, карандашного графита и различных маркерных наполнителей) показало, что в среднем юродивый этот раз в месяц (36 земных дней) делал одну небольшую заметку. Некоторые из этих заметок
