как было написано в инструкциях, не работали. Здесь больше не было больных, только умирающие.
– Спасибо, – прошептала Маша, оглядев всех, и мумии, довольные и счастливые, что их услышали, замерли на кроватях, закрыв глаза. Они очень устали, и вскоре многие уснули, и сон лучшее, что могло быть с ними сейчас.
– Кто-нибудь ел? – спросила Маша медсестер, когда они все собрались в дальней процедурной, где был кухонный закуток.
– Нет, все отказываются, – ответила одна медсестра с воспаленными красными глазами.
– Они считают, что им от еды только хуже, – добавила вторая.
Все согласно закивали, впервые Маша видела такое единодушие, обычно девчонки спорили и ругались.
– А вы сами ели? – Маша посмотрела на девушек, в ответ ей замотали головой шесть напряженных шей.
– Мы боимся, – прошептала одна медсестра, самая маленькая, похожая на девочку. Она стриглась под мальчика и красила волосы черной краской, от этого у нее постоянно воспалялась кожа на голове, но девушка терпела.
– Да, что-то не то. Лучше мы пока на тараканах посидим, – закивали девушки.
Маша удивленно вскинула левую бровь, они явно готовились к ее вопросам, даже слова выучили и твердят заученный текст. Она подошла к чанам с супом и кашей. Открыв крышки, Маша принюхалась и пожала плечами. Ничего нового она не унюхала, та же каша и тот же суп, сильно разбавленный, как и положено было в госпитале. Непривычным был цвет, точнее ускользающий оранжево-серый оттенок, но если помешать активнее, он исчезал. Маша закрыла чаны и долго думала, перебирая в голове все, что говорил тот умный особист, до конца не веря себе, не желая подробнее проверять свои догадки. У нее ужасно болела голова, а таблетку она выпить не успела, сразу после допроса пошла на осмотр.
– Все вылить, чаны отмыть с дезинфектором три раза. Всю еду будем готовить сами, список я составлю, – отдала приказ Маша.
Никто не спорил, обычно, когда намечалась тяжелая работа, девушки требовали позвать Федю. Медсестры поделились на группы, сами, без лишних указаний, будто бы они были к этому готовы, и потащили чаны к низким ваннам. Через несколько минут захлюпала каша, заикала канализация, всасывая в себя липкую жижу.
– Воду откройте, трубы тоже надо промыть, – распорядилась Маша.
– Точно! – хлопнула себя по лбу высокая медсестра, конкурировавшая, тайно, с Машей, за глаза называя ее калекой, когда какой-нибудь кавалер вдруг заговорит о Марии Султановне. Девушек очень раздражало, что все мужики и парни недопустимо уважительно относились к Маше, ревновали зря, Машу никто не интересовал.
– Как Федя? – Маша листала карты больных по очереди, борясь с собой, чтобы не открыть первой карту Феди. Она знала, что его состояние некритическое.
– Ничего, есть не может, но не жалуется, – ответила высокая медсестра. – К нему Болт заходил недавно, о чем-то они там долго болтали. Вы идите, Мария Султановна.
