и что делать. Неужели Антония срочно вызвала её сюда именно ради этого? Но старуха, выпустив очередной клуб дыма, внезапно спросила:
– У тебя по истории какая оценка в аттестате?
– Четверка, – с трудом припомнила Ника.
– Четверка… – Антония пожевала губами и задумалась.
Сколько же ей лет – семьдесят, восемьдесят, девяносто? Или больше? Определить по чисто внешним признакам было невозможно – аккуратно уложенные белоснежные волосы, морщинистое лицо с породистым крупным носом, уверенные движения рук. И все же она была стара, очень стара – кожа, похожая на смятый пергамент, пигментные пятна, ввалившийся рот.
Карлик принес кофе, расстелил салфетки, расставил чашечки и вазочку с печеньем. Потом молча удалился.
– Будь любезна, – попросила старуха, – там, в шкафу, нижняя дверца справа.
Ника выбралась из кресла и подошла к шкафу – огромной дубовой махине, за стеклами которой виднелись переплеты книг и альбомов.
Она присела и открыла нижнее отделение. Дохнуло запахом старой кожи, корицы и ещё чего-то терпкого и знакомого. На полках лежали какие-то альбомы, папки, коробки.
– Ты его сразу увидишь – сверток из красного шелка, – продолжала давать указания старая актриса.
Пока девушка донесла довольно легкий сверток до стола, край алой ткани откинулся, и стали видны вышитые на ней цапли, кошки и треугольники.
– Смотри, – велела Антония, разворачивая шелк. Это оказался платок, красный платок, кое-где потемневший на сгибах. Было видно, что он долгое время лежал нетронутым, а уж потом его развернули и опять небрежно свернули. В платке оказалась шкатулка, деревянный ларец квадратной формы. И именно от него терпко и сладко пахло в шкафу – сейчас запах вырвался наружу, защекотал ноздри.
– Сандал, – пояснила старуха, скользя пальцами по инкрустации на крышке: все те же цапли, кошки, только перламутровые с красной окантовкой. Изображения окружали иероглифы, врезанные в дерево и залитые зеленой краской. Щелкнул крошечный замочек, и крышка с легким скрипом открылась. К разочарованию Ники, которая ожидала увидеть драгоценные камни или древний свиток, или ещё нечто необычайное, ящичек оказался пуст. Старуха вздохнула.
– Он пропал, – с какой-то детской обидой произнесла она. – Видишь?
– Вижу, – растерянно подтвердила Ника, рассматривая внутренности шкатулки, оклеенные черной замшей. – А что тут было?
– «Капля огня», так его называли в последнее время. А раньше… раньше по-разному называли – «Семя Феникса», «Капля Нике», «Слеза Осириса», а чаще всего – «Дитя Бен-Бена».
Старуха ещё раз заглянула в ларец, словно для того, чтобы убедиться, что он действительно пуст и со стуком захлопнула крышку.
– Это камень. Вернее, это… это очень похоже на камень, на довольно крупный, размером чуть меньше грецкого ореха, рубин. Камень не огранен, только отшлифован и по форме напоминает слегка вытянутый шарик, каплю. От обычного рубина «Дитя Бен-Бена» отличается тем, что внутри него видно
