заплачУ, если нужно!
– Не в том дело, – ответил пилот устало. – Нам ведь еще машины чехлить, вещи собрать, да и вообще… ужинать! – Он похлопал себя по объемному животу. – Целый день кружили!
– Пожалуйста, Виктор Иваныч! – упрашивал я. – Вот, вам Аркадий скажет, – я уже почти научился посадку…
– Аркаша! – нахмурился Виктор Иваныч. – Что еще за посадка?
Аркадий пожал плечами: «Он сам попросил…»
– Я те покажу – «попросил»! Хочешь, чтобы он аэроплан разложил?
– Да я не разложу…
– Все, все, товарищ, – не соглашался Виктор Иваныч. – В авиации главное – это порядок. А так каждый если будет что хочет делать, то никакой авиации не останется. Все! – Он рубанул рукой воздух. – Утром летаем, днем летаем, а вечером – отдыхаем. – И, развернувшись, пошел к палатке.
Я был в отчаянии.
Вернуться домой. Снова – сова. Дерево в кадке… И – все как всегда…
– Виктор Иванович!
Пилот остановился.
– Послушайте, – сказал я, подбегая к нему. – Если ваш друг сейчас видит нас со своих небес, то уж наверняка он будет не против, если вы сделаете еще круг.
Виктор Иванович посмотрел на меня с недоумением.
– Вы говорили, что он любил летать, – продолжал я. – Что для него полет был не просто полет. Так вот, ему наверняка было бы приятно знать, что сегодня из всех нашелся хотя бы один, кто это понял…
Я сделал паузу, чтобы Виктор Иванович догадался, о ком речь, и тут почувствовал, что мы не одни.
За моею спиной стояла Агата и смотрела с нескрываемым интересом. Поймав мой взгляд, она чуть заметно кивнула и улыбнулась.
Воодушевлённый ее вниманием, я обернулся к Виктор Иванычу: «Виктор Иванович! Я в долгу не останусь. Если у вас есть какая-то работа, или дело, которое вы можете поручить мне, то знайте: я в вашем полном распоряжении. Жаль, что это все, что я могу предложить, но предлагаю от чистого сердца…»
Легкий ветерок прошелся по пустырю, и чайка над шахтным отстойником зашлась похожим на смех клекотом.
Пилот посмотрел на меня озадаченно. Потом вдруг усмехнулся, отбросил окурок и кивнул на аэроплан: «Залезай».
***
Стекло кабины было гуще чем утром было залеплено насекомыми. Над вечерней землей стояла золотистая дымка. За трубами темиртауского комбината, стелясь над землей, тянулись дымы.
Я стриммировал самолет и убрал руки с рулей. Капот был неподвижен.
Позади остался пустырь, где стояли палатки и похожий на большую стрекозу аэроплан Аркадия.
Я развернулся над озером у Майкудука и направился снова к пустырю, по пути заложив несколько виражей.
– Ишь… – сказал Виктор Иваныч, – ловко.
Я улыбнулся.
Мы летели вдоль волгодонской улицы, мимо шахты Костенко, над бурьяном и оврагами старого города.
– Давайте попробуем еще разворот? – попросил я.
– Валяй, – разрешил Виктор
