больше никто не рассмеялся. Все вернулись к своим делам – шитью, чтению, написанию писем.
Заметив Пенелопу, Елизавета просияла.
– Моя пташка вернулась! – воскликнула она. – Рада тебя видеть. Ни одна из этих девиц не сравнится с тобой в пении. Мне целыми днями приходилось слушать, как они коверкают мои любимые мелодии. Ну что, нравится тебе быть замужней дамой?
Пенелопа замешкалась с ответом из опасения, что на ее лице отразятся истинные чувства.
– Все совсем по-другому, – наконец ответила она, сознавая, насколько глупо звучат эти слова. Пег Кэри закатила глаза.
– По-другому? – переспросила королева. – Ни разу не слышала ничего подобного от новобрачной.
– Я хотела сказать, ваше величество…
– Нет-нет, – перебила та с кривой усмешкой. – Ответ меня устраивает. – Пенелопа восхитилась ее выдержкой: ни в голосе, ни в осанке Елизаветы не чувствовалось страха, хотя, судя по удвоенной страже и нервно стиснутым рукам Берли, ей действительно угрожала опасность. – Желаю послушать песню. Надо отвлечься от всего этого, – королева махнула рукой в сторону Берли и Сесила, своими черными одеяниями напоминавших ворон, столпившихся вокруг падали. Сесил тут же повернул к ним голову. Пенелопе вспомнились слова матери, сказанные при последней встрече: «Остерегайся сына Берли; если он таков, как его отец, он нам не друг».
Глашатай возвестил о прибытии Лестера. На лицах Берли и его сына отразилось неодобрение. Наряд королевского фаворита сверкал серебром, с мокрого плаща струилась вода. Проходя мимо Пенелопы, отчим подмигнул – дескать, он в курсе, через что ей пришлось пройти прошлой ночью. От мысли, как гости бражничали и судачили о том, что происходит в спальне, девушку замутило.
Лестер приблизился к Елизавете. Та похлопала по сиденью рядом с собой и взяла его за руку, словно они муж и жена. В душе Пенелопы вскипело возмущение. Неужели королева действительно виновата в смерти отца? Столько вопросов, на которые нет ответов.
Не в силах смотреть, как Елизавета милуется с Лестером, Пенелопа оглядела зал и среди свиты отчима заметила Сидни; тот был весь в черном, будто носил траур. На мгновение их взгляды встретились; девушка поспешно отвернулась к окну, за которым по-прежнему бушевал ливень. Ей невыносимо захотелось сбежать под дождь и умчаться прочь без оглядки.
– Леди Рич споет для нас, – проговорила королева. – Принесите ей сиденье и лютню.
Пенелопа внутренне содрогнулась от звука своего нового имени, произнесенного в присутствии Сидни. Краска бросилась ей в лицо. Стараясь не смотреть в сторону Лестера и его свиты, она вышла вперед, взяла лютню, толстую и круглую, словно младенец, и принялась подтягивать струны. Сидни не сводил с нее глаз, но ей не хватило духа даже взглянуть на него.
– Какую песню вы желаете услышать, ваше величество? – спросила Пенелопа, надеясь получить подсказку, ибо в ее голове крутилась
