ушко забавные имена: Ленья-Бенья, Чирик-чирик, Ангелочек.
– Ты чудесная, – шепчет он ей в волосы. – Думаю, я в этот мир пришел только для тебя, душа моя.
– Ты опять за свое, – мурлычет она, абсолютно довольная.
Другие мужчины предлагали ей больше. На украшения Лотта не надеется. Кроме аккордов, он пока может предложить только слова. Но их он тоже, кажется, использует, чтобы создать игру из мелодии и ритма. Часто вещи, которые он шепчет ей, звучат так невыносимо восторженно, что она смеется над ним.
Курт называет ее своей возлюбленной, своим рассветом, своим закатом. Он на два года моложе и не имеет особенных возможностей изучить все грани жизни. Но и слепым к темным сторонам существования его не назовешь. Однажды он ее сильно напугал, обещав убрать все ужасное с ее пути. Эти слова застали ее врасплох, и она заплакала. Лотта чувствовала себя совершенно беззащитной, тем более что с ним она никогда не говорила о призраках, которые время от времени ее навещали. Она давно знала, как с ними бороться. Особенно действенными оказались театр и желание мужчин. И то и другое заставляло ее чувствовать себя живой и самодостаточной. Внимание зрителей согревает, даже если оно направлено на существо, которым она только что решила стать. Этого достаточно, больше им знать не надо.
И еще ее тревожит, что Вайль, похоже, с самого начала распознал этих призраков. Пожалуй, это невозможно, но иначе как он мог обо всем этом говорить? В некоторые моменты ей кажется невыносимой его мягкая улыбка, словно он видит все ее уловки, а порой и обман. Тогда она затевает ссору и бросает оскорбления, за которые он каждый раз ее прощает. Иногда ей приходится срываться с места и бежать. Кто стоит, тот будет убит.
Ее взгляд блуждает по маленькому зеленому кактусу на подоконнике, который она оставила Курту.
– Чтобы ты всегда думал обо мне, – объяснила она ему. – И не забудь, что я могу уколоть.
– Ничто не ношу я с такой гордостью, как следы твоей любви, – ответил он твердым голосом.
Сцена 5
Танец на канате – Берлин, 1925 год
В фойе варьете «Скала» воздух насыщен восточными ароматами. «Шалимар» задает тон. Только у Хидэ что-то еще более изысканное.
– Какой прекрасный у тебя аромат. Будто только что искупалась в розе и жасмине, – шепчет Лотта, когда они идут по красной дорожке. – За обедом запах не чувствовался. Кстати, было очень вкусно.
– Спасибо, – говорит Хидэ, улыбаясь. – Я нанесла аромат только что, перед тем как выйти. Он называется «Мицуоко» – от Герлен, как и «Шалимар».
В окружении высоких и стройных Брави и Рафаэлло Хидэ выглядит еще более изящно, чем обычно. Она производит впечатление экзотического черно-белого существа. Иссиня-черные волосы обрамляют перламутровое лицо. Темные глаза, будто бы без век, сверкают. «Экзотическая и прекрасная», – думает Лотта в восхищении.
– Этот аромат мне вчера подарил Рафаэлло.
Сын почившего идола Курта с любовью
