воробушек. Я обещаю, что я вернусь.
Она крепко обняла меня. Я почувствовала, что ей это так же больно, как и мне. Мое маленькое сердечко хотело выпрыгнуть из груди, а мое молодое тело хотело повалить ее на землю и не дать ей уйти, но я взяла себя в руки.
– Прошу, возвращайся поскорее! – сказала я, изливая свои слезы ей на куртку.
– Я постараюсь, воробушек… Я сделаю все, что в моих силах.
Она поцеловала меня в лобик и утерла мне слезы. Она смахнула слезы и со своего личика, а я поцеловала ее в носик. Она погладила меня по затылку и прижалась своим лбом к моему.
– Ты сильная девочка, воробушек. Ты сильнее меня и сильнее папы. Ты справишься со всем. Я помогу тебе, воробушек, но боюсь, что ты должна будешь сделать все сама. Будет это не скоро, но ты поймешь, когда придет время… Прошу, не позволяй никому сломить тебя. Тебя будут пытаться обмануть, но ты должна преодолеть это и сделать свой выбор. Я люблю тебя, мой воробушек.
Я горько плакала, задыхалась и дрожала.
– И я люблю тебя, мамуль!
Она потрепала меня за щечки и, тяжело вздохнув, залезла в кабину пилота. Она завела двигатель, раздался пронзительный грохот мотора. Запахло бензином. Мама посмотрела на меня еще раз, улыбнулась и подмигнула. Я подмигнула ей в ответ, хотя я все еще рыдала. Последнее, что я помню, – это название самолета. «Элла». Элла – так зовут мою маму? Я не знаю. Но я знаю точно, что улетела она далеко. Настолько далеко, что я даже не представляю куда. Теперь я буду называть ее Красная Элла. Не бойся, Элла, твой воробушек скоро расправит крылья. я пообещала себе, что я обязательно ее дождусь. Рано или поздно она появится. Рано или поздно…
Мне было тепло и горько. Я плакала, закрыв лицо рукой. Я чувствовала теплоту ее объятий, жар ее губ на моем лбу, я чувствовала, как хочу встретить ее сейчас. Она была такой молодой в воспоминаниях. Мама явно еще жива, она точно где-то есть. Не бойся, мам, я иду. Я старалась прийти в себя, но это было так трудно. Каждая клеточка моего тела сейчас была словно пропитана материнской заботой. А каждая клеточка ее тела обнимала меня. Хватит! Я сильная! Я должна помнить, но не должна жить своими воспоминаниями. Прекрати, прошу! Я закрыла уши руками. Наверное, подсознательно я не хотела, чтобы кто-то видел, как я плачу. И наконец я разрешила себе перестать. Я вытерла слезы и успокоилась.
Я пошла по улицам дальше в надежде получить ответы еще на какие-нибудь вопросы. Налево. Прямо. Потом чуть-чуть вправо – и мимо арки. Пару шагов влево – и вот я уже неподалеку от башни Часового. Я подошла к одному из прохожих. Я знала, что это неправильно, но я должна была у него кое-что спросить. Мой мозг этому сопротивлялся.
– Простите, а как долго идет уже война? – спросила я.
– Война шла всегда.
– Нет-нет, я не про внутреннюю войну, романтизм, все дела. Я обо всем вот этом. – я обвела взглядом улицу.
– Война шла всегда, я вам говорю. Сколько
