из дальних странствий И все пять раз одинаково горячо. Все пять раз я видела в ее глазах восхищение, преданность и немое обожание.
На улице она не ходила на поводке, хотя сама его приносила, приглашая гулять. Она бегала вокруг нас с гордо поднятой головой.
– Юрка, сыграй чего-нибудь на гитаре, – так мы коротали рабочие будни.
– Не буду. Чакапули опять подпевать начнет.
– Не начнет. Я ей кормежку положу.
– Начнет, начнет. Я пробовал. Она с полным ртом поет.
Ела она с моих рук все: клубнику, болгарский перец, печенье и при этом заглядывала в глаза: довольна ли?
За неделю наша Чакапули превратилась в сытую, гладкую, выхоленную болонку. Вот только от нового банта отказалась категорически, даже мне не позволила эту штуку ей прикрутить. И как же сейчас стыдно, что я тогда не понимала: моя маленькая декоративная собачка превратилась тогда в сторожевого пса.
Мадемуазель Рита самостоятельно взяла на себя некоторые обязанности общежития. Она провожала и встречала с работы мужскую часть населения подвала, приносила им тапочки, в радиусе ста метров разогнала всех огромных котов, почему-то в ошейниках, как будто они умеют ходить на поводке, нещадно гадивших во всех частях двора, прямо на голый бетон; она первая возвещала о появлении очередного таракана на кухне, пытаясь засунуть кончик мордочки в щель между плитой и стиральной машиной. И еще много-много других ответственных и серьезных дел. Вечерами я ее выгуливала под недоуменный взгляды соседей. Вслед нам несся шепот:
– Говорят голодные, голодные эти русские, да еще собачку завели!
Но, как говорится, всему хорошему приходит конец. И чем это хорошее лучше и слаще, тем конец приходит быстрее. Наша неделя пролетела как один день.
В понедельник утром я собралась на работу. Взяв в руки поводок, негромко позвала:
– Рита!
Ее нигде не было.
– Рита, – еще раз повторила я, – Ритуля, Рита мы идем гулять!
Ни звука.
После долгих поисков я ее обнаружила забившейся в самый дальний угол под диван, всю в пыли и паутине.
– Гулять, – сказала я и показала ей поводок.
Рита не шелохнулась. Только крохотный мокрый носик нервно раздувался, пытаясь вдохнуть в себя воздух как можно неслышней.
– Ну, пошли, – я стала терять терпение.
Ушки на голове дернулись. Маленькая болонка уловила перемену в моем голосе и тихо жалобно заскулила.
– Нас ждут, пойдем же, – мне хотелось уговорить собачку как можно мягче. Пойдем, девочка моя. Мы должны вернуться. Ты – домой. Я – на работу…
Эпилог.
Прошло много времени. Мне пришлось уехать, потом снова вернуться в Грецию. Как-то раз, идя по улице Айя София, я лицом к лицу столкнулась с Аней,
