день позвонила Анька:
– Представляешь, как странно! Рита умерла. Заснула и больше не проснулась. Надо же, совпадение!
Совпадение… В жизни не бывает совпадений. Бывает жестокость, боль, предательство. Бывает двойное предательство, которое можно простить, но нельзя пережить…
Рита, девочка моя, живи вечно, маленькая цирковая собачка. А я в церкви поставлю за тебя свечку, как за всех погибших от невиданной любви.
Большие неприятности
Вода с шумом хлынула в вагон. Потоки желтой густой жижи, застопориваясь о стенки плацкарта и поднимая тяжелые фонтанчики брызг, бежали дальше в проход.
– Се му (Господи!) – услышала я из соседнего отсека и почти одновременно почувствовала смертоносную влагу на своих ступнях. Рывком вскочив с полки, я прильнула к окну: разбушевавшаяся стихия залила грязью стекло. Но не густая стена дождя, ни толстый слой ила не смогли скрыть чудовищной высоты волну, сметавшую все на своем пути…
Сердце провалилось куда-то далеко-далеко и замерло, как претворившаяся мертвой птица.
Поезд влетел в тоннель. Когда он, накренившись страшным креном и протяжно свистя, снова выпрыгнул из мрака, волны больше не было. Только легкий весенний дождь продолжал накрапывать, оставляя на окне чистые дорожки. А вдали над сосновым бором коромыслом выгнулась хрустальная радуга. Она переливалась и горела, брызгая в пространство синими искрами звезд…
Но мне что-то откровенно мешало наслаждаться игрой света. Стук колес медленно менял свой ритм… Телефон… Это звонил и дребезжал мой мобильный телефон! Действительно, се му! Ведь семь часов утра!
Меня будить нельзя. Тем более внезапно и при помощи телефона. Весь день меня будут грызть мигрени, и прямая кишка будет подскакивать к гортани, вызывая тем самым мучительные приступы тошноты. Надо бежать в другую комнату. Там, там, в салоне, под тремя толстыми подушками замурована заживо моя «Нокя». Выключить я ее не могу: во-первых, клятва Гиппократа, данная много лет назад, обязывает; во-вторых, как не прискорбно, но я не помню свой пин. Посему он (телефон) ежесекундно в состоянии полной боевой готовности. Ладно, я-то в «готовностях» поднаторела, но звонить мне в семь утра! По-хорошему – это беспредел. Хотя…, – и тут я снова вспомнила о даденной мною много лет назад клятве…
– Ористе! (Алло) – пытаюсь придать голосу бодрость и аромат свежесваренного кофе.
– Да? Это Валида говорит? – голос был совсем незнакомый.
– Она самая. Простите, с кем имею честь?
– Мы не знакомы.
– К счастью, – чуть не брякнула я, но снова вспомнила о святой клятве, – ничего страшного! Давайте познакомимся! – попыталась сострить я в семь утра.
– Зачем? Я вообще-то ищу г-на Ершова.
Ой, мама! Что я еще услышу на заре, когда гаснут последние звезды?
– Простите, а почему у меня и в такую рань? – видно я все-таки не совсем
