Барнхем! Добрый вечер! – миссис Фансворт была еще весьма бодрой старушкой. – Как хорошо, что я вас увидала! Мне нужно сказать вам что-то важное. Вашему отцу сегодня стало плохо. Он, видно, выходил из дома и упал прямо на ступеньках. Слава Богу, что я в это время занималась своими розами и увидела его. Пришлось пригласить доктора. Сейчас ему уже лучше, не пугайтесь так.
Элис охнула и посмотрела на Грема. Лицо его ничего не выражало. Он не был ошеломлен или напуган. Очевидно, обида на старика так и не прошла.
– Какой ужас! – воскликнула Элис. – Я немедленно побегу к нему.
– Не торопитесь. – остановила ее миссис Фарнсворт. – Я же говорю, теперь все в порядке. Вы, наверное, сейчас не слишком близки с вашим папой? Он сказал, что вы вернетесь поздно, но не сказал, где вас можно найти.
– Я… сейчас много работаю, – пролепетала Элис. Она была не готова к таким вопросам, а старушка настойчиво сверлила ее маленькими глазками в ожидании ответа. – В госпитале много раненых… приходится задерживаться до поздна…
– Понимаю, – соседка красноречиво посмотрела на Грема. Взгляд ее говорил, что она догадывается чем занята мисс Барнхем и почему возвращается так поздно. – Но мне кажется, вы уж простите что я вмешиваюсь не в свое дело, что вам сейчас надо оставить госпиталь и побольше уделять времени вашему отцу. Он очень нуждается в вас.
Элис вспыхнула и покраснела до самых корней. Ее никто никогда не упрекал в бездушии и черствости. Она нащупала в темноте ладонь Грема в мягкой кожаной перчатке и сжала ее в знак прощания, потому что миссис Фарнсворт все еще смотрела на них. Его рука не ответила на пожатие и не сжала руку девушки в ответ.
Элис поспешила к дому, открыла дверь ключом, и оглядываясь через плечо, проводила глазами удаляющуюся высокую фигуру в черном пальто и высокой шляпе.
В доме было темно, и только из комнаты отца пробивался тусклый свет. Скинув шляпку, пальто, Элис вошла в комнату, где не была так давно.
Старик лежал на диване, до самой груди укрытый клетчатым шерстяным пледом. Половина лица у него посинела, очевидно, он сильно ударился при падении. Элис никогда не видела его таким жалким. У нее защемило сердце, и она почувствовала себя бесконечно виноватой. Оглядев комнату, просторную, но обставленную до неприличия скупо, она подумала, что все это время была очень плохой дочерью. Кругом такая грязь, такая неухоженность! Выцветшие обои кое-где отставали от стен, на занавесях темнели пятна, а у одного окна занавески и вовсе не было. Конечно, он жил как хотел, но она должна была проявлять к нему больше интереса. Миссис Фарнсворт права – она бездушная, неблагодарная особа! На маленьком столике, покрытом изрядным слоем пыли, рядом с книгами по садоводству, которые выписывал отец, теперь лежали порошки, оставленные доктором.
– Папа! –
