style="font-size:15px;"> – Ну да, зачем ему такой боец? – прозвучало с задней парты. – Ему своих «саперов» хватает, вон, они… этому… какие протезы забабахали!
Егор смолчал. Ситуация была патовая. Возразить было нечего. Подмечено верно – со стопроцентным попаданием. Медведчук забеспокоился, но встретившись с комбатом взглядом, понял по глазам, что договоренность не исчерпана и по–прежнему в силе, – скрестил руки на груди и спрятал глаза.
– Готов забрать в свою роту! – с места заявил Цагурия.
Ходаренок сделал вид, будто громкого заявления Абхаза не услышал.
– Котов, а ты чего?
– А у меня – комплект! Лишних не набираю!
– Да он просто ссыт около себя держать таких – чтобы проблемы не притягивали. Кот же – суеверный! Чо у него, рука что ли лишняя?!
– Ебало завали! – со всей серьезностью сказал Олег Котов и одними губами, в придаточном условном выражении будущих событий, которые хотя и могут произойти, но не желательны, произнес. – Чур меня! – смахнул с груди и сдул с ладони в небо, на удачу – мимо Егора, который так и представил, как Котов попал тем, что сдул в пролетающую мимо ворону, у которой вдруг вместо Котова, появились проблемы, выдуманные страхом и стариковским поверьем.
– Ну все, пиздец кому–то в «Боинге»! – вдруг, неожиданно, представил финал разыгравшейся у Егора фантазии неизвестный Бису командир «опорника».
Такое объяснение анилитетных действий Котова вызвало бурную радость и восторг всего класса.
– Нельзя так делать! – сказал, наконец, Ходаренок, не всем понятно про что. – Как маленькие дети… Голосование по вопросу повестки объявляю состоявшимся: Абулайсов, сапер поступает в твое распоряжение! Весь приданный личный состав развести по подразделениям, применять в соответствии с боевыми расчетами. Товарищи командиры, конец совещания!
– Эуу–вэуу, начальник… зачем? – возмутился Иса, но его окрик растворился в суматохе поднявшихся в рост камуфляжей.
Иса Абулайсов не сдался, утверждая прежде, что нет в языке осетинского народа глаголов, имеющих значение – прекратить сопротивление, признать себя поверженным, отказаться от намерений, отступить перед кем–то или чем–то, и эти упрямство и страсть привели его в кабинет комбата.
– Абулайсов, еще один такой «эуу–вэуу…» на людях и отправишься искать другой батальон… или вообще – к себе, в горы… овец пасти, понял! – Ходаренок голосом нагнетал суровость, чтобы заполнить ею свой кабинет. Даже руки упер в бока, дабы легкие были больше.
– Командир, зачем в таких интонациях разговариваешь? – Иса и сам был взбешен. – Мне уже устало повторять, что в Беслане гор нет! Во–вторых, на какой хрен мне нужен этот безногий инвалид, а?! Ты чего, не знаешь… Как у меня он служить будет? У меня нет русских; у меня – осетины, дагестанцы… – загибал он пальцы. – Чеченцы, которые против него, получается, воевали! Надо было «Медведю» его отдавать, а он тоже, красавчик, отмолчался!
