несчастного влюблённого целиком – он понимал это так же отчётливо, как и то, что сейчас Раду не переубедить. Впрочем, он всё равно попытался:
– Неужели ты, нераспустившийся весенний бутон, предпочтёшь любви смерть?.. О, не смотри так на меня!.. Да, да, я люблю тебя, что бы ты об этом ни думала!
– Ты, может быть, хочешь насладиться моим телом, – с отвращением произнесла узница дрожащим голосом, – но ты понятия не имеешь, что такое любовь! О, мой Гожо, почему ты не приходишь мне на помощь?.. Неужели мог так скоро забыть бедную Раду…
Не дав ей договорить, Михель одним рывком оказался рядом, крепко сжав окровавленной после удара о стену рукой трепещущую шейку. Охваченная страхом, бедняжка дёрнулась, чтобы мгновение спустя замереть, подобно голубке в когтях филина.
– Не смей произносить этого имени, или, клянусь, я не знаю, что с тобой сделаю! – вспышка яростной ревности мгновенно погасла, едва священнослужитель встретился взглядом с пленницей; хватка ослабла, а мгновение спустя превратилась в нежное поглаживание. – Прости меня… прости, Рада. Но, пожалуйста, не мучь меня – ты видишь, я не могу этого вынести. Прояви хоть каплю сочувствия к безумной, пламенной любви: не моя вина, что эта страсть душит, лишает разума, высасывает жизнь… Я не искал её, не звал; боролся, сколько мог. Но Дракон не сотворил человека равным по силе духу зла, который возник теперь на месте непоколебимого, точно храмовая колокольня, священника… Неужели я внушаю тебе такую неприязнь, что ледяные воды весенней Соны кажутся желаннее моей постели?.. Поверь, я не такой плохой человек, как ты, полагаю, думаешь. Эта страсть, зароненное семя порока превратило меня в помешанного, что наводит ужас на тебя и на себя самого. Одно слово любви утешит и смягчит этот пожар, невыносимую жажду, терзающую меня вот уже полтора года! И тогда ты увидишь настоящего Михеля Буша, а не полыхающий факел безумия; возможно, со временем ты даже полюбишь меня…
– Никогда! – вновь осмелела Рада в ответ на его нежность. – Я люблю моего Гожо! Он потомок заклинателей драконов, а ты скрываешь под рясой служителя церкви похотливое животное!..
– За всю жизнь я не познал ни одной девы! – гнев занимался в священнике столь же быстро, как вспыхивает бумага; он с силой тряхнул за плечи маленькую пленницу с языком острым, как лезвие ножа. – Я жил вдалеке от женщин, укротил плоть много лет назад! Но потом пришла ты – и пробудила давно и мирно спящий вулкан…
Её близость внезапно опалила измученного постоянной борьбой Михеля; он больше не мог противиться настойчивому зову первобытного влечения. С жаром припал к мягким губам, но ответа не последовало. Тогда настоятель начал покрывать поцелуями шею, спустился к ключицам, почти не замечая ожесточённого сопротивления: что могла противопоставить ослабевшая девушка охваченному нестерпимым желанием мужчине?..
– Не смей прикасаться ко мне, иначе закричу так, что сюда сбежится весь караул! – взвизгнула Рада, когда жёсткая ладонь,
