Михель порывисто притянул извивающееся тело безуспешно пытающейся высвободить руки узницы, крепко обняв за талию и нежно касаясь щеки. – А ещё похотливое животное – так ты меня вчера, кажется, назвала?.. Всё правда, девушка, так и есть. Но это ты сделала меня таким, ты разбудила необоримую тягу к греху!
Чуть откинув голову Рады впившейся в тёмные волосы рукой, визитёр припал горящими губами к трепетной шейке, спустился до ключиц, нежно прикусил мочку уха…
– Бедная малютка, – невнятно пробормотал Буша, беспорядочно одаривая отчаянно сопротивлявшуюся прекрасную пленницу жестокими ласками, – как бы ты ни билась, тебе не порвать сплетённой мною паутины… Теперь уже нет.
Священник порывисто поднял заключённую на руки и бережно опустил на тюфяк, после чего устроился рядом.
– О, моя Рада, – шептал он, скользнув рукой под задравшуюся рубаху и благоговейно поглаживая мягкое бедро. – Как ты прекрасна, как я люблю тебя…
В этот момент узница, изловчившись, дотянулась коленом до живота мучителя. Из-за неудобной позы удар получился несильным, но всё же чувствительным. Взревев, Михель рывком задрал длинную рубаху – единственное препятствие, отделявшее от вожделенного тела – до самой талии и навалился на Раду всем весом, лишая всякой возможности к сопротивлению.
– Маленькая колдунья, – гневно прошипел Буша в самое ухо, беспощадно сминая нежную кожу проникшей под жёсткую ткань рукой. – Зачем не даёшь любить себя, зачем заставляешь быть грубым, когда я хочу подарить наслаждение нам обоим?.. Рада, если бы ты только знала, сколько бессонных ночей провёл я в одиноком домике при храме, терзаясь бесконечными видениями твоего гибкого тела в моих жарких объятиях… Ты видишь, я не могу без тебя. Не заставляй причинять боль, ответь на мою страсть!..
– Никогда! – яростно ответила пленница. – Можешь овладеть моим телом, утолить терзающую похоть, но большего ты никогда не добьёшься!.. Я всегда, всегда буду презирать тебя!
И снова злые слова привели в чувство обезумевшего от вожделения священника. Тяжело вздохнув, он скатился с пригвождённого к лежаку тела. Надрывно всхлипнув, одним рывком опустил рубашку Рады, скрыв наготу.
– Ты вправе думать, что мною движет только плотская жажда. Её ведь так легко утолить, – грустно произнёс Михель, отворачиваясь от самого большого искушения и пытаясь усмирить не желавшее потухать пламя. – О, если б это действительно было так, всё стало бы гораздо проще. Я бы мог взять тебя хоть вчера, хоть сейчас, а после – забыть о твоём существовании, как это принято у некоторых мужчин.
Язвительная горечь наполнила дрогнувший голос. Через мгновение настоятель продолжил более спокойно:
– Нет, девушка, я люблю тебя. Я не хочу брать тебя силой – хочу получить взамен хоть каплю нежности. Не прошу уже о любви, об искренности – дальнейшей искренности я просто не вынесу – но позволь мне хоть ненадолго ощутить тепло. Отдайся
