пока не могла.
– Я призналась, что это я ведьма, – сказала Мария гордо, все еще пытаясь выпутать из растрепанных волос шипастые ветви, – уходи.
Все-таки Элиза взяла себя в руки. В шипах не было яда. Похоже, все, что в них заключалось, оказалось просто каким-то отваживающим волшебством.
– Не двигайся, – чуть улыбнувшись спокойно взглянула она прямо в лицо Марии.
– Ой… нет… Пожалуйста! – глаза Марии вдруг наполнились слезами, – не надо опять!
– Просто не двигайся, – чуть нахмурившись, Элиза плотнее усадила фрейлину возле стены.
– На моем венчании ты смотрела так же, и все умерли! – сдерживая слезы проговорила она, – и…
– Только негодяи, – спокойно поправила Элиза, выписывая на беленой стене возле головы Марии несколько символов проколотым пальцем, – а простой люд ликовал, вызволяя святую из-за решетки ненавистного барона. Если бы ты не рыдала в кандалах в обнимку с замученными…
Волшебство в ветвях было довольно опасным, хоть и сотканным в спешке. Без сильфида в центре разрушенного кокона, его было практически незаметно. Но вот напитавшись кровью, оно пришло в движение.
– Я не святая… – собравшись тихо возразила Мария, затравленно наблюдая за ее бесстрастными движениями, – меня всегда гложет зависть. Я знаю в сто раз больше тебя. Моя семья богаче всего твоего рода. Но почему я не могу стать выше тебя?! Или хотя бы как ты…
– Потому что мне неинтересно самой с собой играть в карты, – ответила Элиза. – не смей трогать ветки. Идем.
Фрагмент кокона запутавшийся в волосах не был идеальной защитой, но, все же, лучше, чем ничего.
– Я не могу… Если ты опять всех…
– Я слышала твою просьбу. Приказываю. Встань и иди, – холодно потребовала Элиза открыв дверь.
– Что за богомерзкий маскарад? – спросил инквизитор преградивший им путь, – от вас несет скверной.
– Это трофеи, что я отобрала у нечистого, коего я сразила в неравной битве, – спокойно сказала Элиза, указывая на импровизированный венок фрейлины, – он не вынес праведного гнева моей души и скрылся.
– Почему… – мрачно проговорил инквизитор, – почему даже правда из ваших уст звучит издевательской ложью?
– Должно быть, я слегка приукрасила, святой отец, – поклонилась Элиза.
– Нет, дитя мое, – продолжил он мрачнее, – я чую запах страха нечистого от этого богомерзкого терновника. Ни в одном экзорцизме я не чувствовал его яснее.
Элиза протянула руку в сторону сумки, которую стискивал инквизитор, намекая, что разговор окончен. Доносившийся оттуда запах свежего хлеба дурманил. К слову, никаких «нечистых» вокруг она не ощущала ни капли.
– А вам так хотелось очистить наши души, когда скверна возьмет верх? – официально улыбнулась Элиза, – я бы не взяла вас с собой только ради подобной ерунды.
