где через какое-то время окажусь, продолжив путь. С Джейком можно было до бесконечности сдавать назад, пятиться, как только впереди появятся очертания какой-нибудь проблемы, или сломя голову мчаться вперед, чтобы проскочить ее, и быть уверенной в том, что скоро все наладится. Но ненадолго. Так, легкая улыбка сменялась смехом до надрыва, после чего язвительные уколы доводили до исступленного крика и бессильного плача, который заканчивался после опустошающего молчания и первой, легкой улыбки… Одно и то же: плавные повороты, обтекаемые ответы на вопросы, которые, на самом деле, так надоедали… Нельзя было развернуться, поменять направление и резко рвануть в другую сторону. Самое непонятное – мне этого не хотелось. До недавних пор.
С ним было комфортно, весело, интересно, но… Я не чувствовала, что он сильнее меня. И чем больше он закрывался – время от времени мы преодолевали и этот привычный контрольный пункт – тем меньше я хотела, чтобы он возвращался. Увы, я не разучилась судить людей по себе, и то, что я никогда бы себе не позволила, в других людях вызывало у меня недоумение и отторжение.
Забавно, как все обернулось. Мы начинали со ссор, и они стали неотъемлемой частью нашей совместной жизни. Сейчас был именно такой период – сложный по многим причинам. Перепутье, на котором было страшно сделать еще один шаг и выбрать сторону. Раньше все было немного проще.
Когда я думаю о том, что родители оставили меня, я вспоминаю о том, что судьба преподнесла мне огромный подарок взамен. Маккарти дали мне лучшее детство, а Джейк сделал праздником каждый день. Ведь мы были так похожи – может, поэтому проводили больше времени наедине друг с другом, нежели с ребятами: вместе гуляли после школы, помогали друг другу с уроками… Он не умел рисовать, и я делала за него домашнюю работу. Мне было приятно. Он, кстати, и петь не умел, но ничуть этого не стеснялся.
«Главное – чувствовать себя уверенно», – говорил он, невпопад выкрикивая слова очередной песни, звучавшей из приемника, – и петь громко, чтобы было видно, как ты стараешься!
Пожалуй, такой подход к вещам сохранился у него до сих пор.
В такие моменты я набирала в легкие побольше воздуха и задерживала дыхание, чтобы ни в коем случае не прервать его. На моем лице расплывалась неконтролируемая счастливая улыбка. Мне достаточно было видеть, что он искренне и неподдельно делится со мной, ни капли не стесняясь.
Когда у меня началась алгебра, прирожденный математик Джейк с огнем в глазах объяснял мне основы этого далеко не легкого предмета. А мне хотелось вникать, понимать, потому что он бы этому сильно обрадовался. Постепенно желание радовать его стало само собой разумеющейся частью моей жизни. Наверное, именно тогда я поняла, что моя симпатия к нему перерастает в нечто большее.
Было много хорошего. Было…
Мы росли, и с каждым днем Джейк менялся все сильнее: черты лица становились грубее, мужественнее, и к шестнадцати годам он был высоким широкоплечим юношей с обворожительной улыбкой и самыми задорными на свете глазами. Я была далеко не единственной,
