в общем-то, нестарых еще, людей тратить свою жизнь на бесконечные, изматывающие душу скандалы. Зачем жить вместе, если все так невыносимо и бессмысленно, если в семье давно уже нет тепла и любви? Родители оправдывались тем, что не разводятся ради детей. Но лично ему – Андрею, разве нужны эти бесконечные крики, материнские истерики и угрюмая, молчаливая ненависть отца?..
Так продолжалось уже не первый год. Вот и сегодня, когда обвинения матери замерли на самой высокой ноте, прерванные оглушительным хлопком входной двери, от которого жалобно звякнули бокалы в серванте и свалилась на пол многострадальная, клеенная-переклеенная фаянсовая собачка, Андрей привычно снял наушники и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь наступившей тишиной.
«Сегодня маманя что-то на редкость быстро допекла папашу…» – равнодушно отметил он, вольготно откидываясь в кресле. Андрей уже хотел положить наушники на место, но в этот самый момент на пороге комнаты появилась разъяренная мать. Гнев и раздражение, которые Лариса не успела в полной мере излить на преждевременно улизнувшего мужа, требовали выхода, и она решила пропесочить младшего сынка.
– Все сидишь, бездельник! Брат твой вон работать пошел – хоть какую-то копейку в дом приносит! А ты?! Книжки разложил! Музыку слушаешь! Думаешь, вся семья на тебя пахать будет?! – в состоянии раздражения она обычно не выбирала ни слов, ни выражений и не стыдилась попрекать детей куском хлеба. – Мать с утра до вечера надрывается, а ты…
Андрей молчал, прекрасно понимая, что никакие попытки прервать поток ее упреков ни к чему не приведут, лишь подольют масла в огонь. В таких случаях он давно научился устанавливать защитный барьер – погружался в собственные мысли, отключаясь от обидных и резких слов, которые выкрикивала мать в запале.
«Надрываться-то она надрывается, но не работой, а криком», – думал он, дожидаясь окончания бури.
В квартире не убирает, одета во что попало, нечесана. И ведь нигде не работает! Все ее занятия – шпионить за отцом, да орать целыми днями. Надорвешься тут, конечно! Невыносимая стала… Говорит об отце, как о каком-то чудовище, будто бы это он загнал ее в тупик! А папа – нормальный человек! Работает, содержит семью. Только мать не любит его, вот и бесится! Но ведь никто не виноват в этом, кроме нее самой. Но так уж она, видно, устроена, что готова в своих бедах винить, кого угодно, только не себя.
Лариса, видимо, сообразив, что ответа от сына она сегодня не дождется, ткнула рукой в упавшую фаянсовую собачку и взвизгнула напоследок:
– Чтобы сейчас же убрал на место! Вечно все роняешь, и в кого ты только уродился, такой косорукий! – и, громко топая, вышла из комнаты.
Андрей аккуратно прикрыл за ней дверь, поднял собачку, внимательно осмотрел – не откололась ли опять какая-нибудь из лапок… Неожиданно откуда-то сверху, словно желая попасть в одну компанию с многострадальным животным, слетела небольшая картинка в картонной рамке. Она мягко спланировала и легла на пол прямо перед Андреем, будто просилась к нему
