а я не смогу ответить? И я не знаю нравов и моды столицы, вдруг другие воспитанницы пансиона станут надо мной смеяться?
– …Веди себя вежливо, сдержанно, чуть отстранённо. Не щебечи – болтушек не любят. Голову держи прямо, взгляд не опускай, – продолжала Дирана, заплетая обязательные косы…
…Вдруг в пансионе есть преподаватели-мужчины, и они окажутся хуже моего отчима? А ведь я даже не знаю, учатся там только девушки или молодые люди тоже. Вот стыд-то будет!..
– …Не сутулься, помни: ты леди, а не торговка с рынка. Головой по сторонам не верти, глазами не хлопай. Тебе там учиться не один день, ещё успеешь всё рассмотреть…
Первую баранку над правым ухом камеристка закрепила шпильками и на всякий случай надела сверху сеточку.
…Ой, а если там ученицы все сплошь одарённые и владеют магией? Или обладают талантами к музыке и пению? Или знают все по два языка? Или считают арифметику лучше, чем лавочники в торговом квартале? Вдруг меня зачислят не на последний курс, а в младшую группу, потому что я совсем ничего не знаю? Вот стыд-то будет! Или…
– …Я у твоего лорда вчера уточнила: тебя в пансионе ждут вместе с камеристкой, так что я буду рядом. Если что – подскажу, помогу поправить наряд и причёску, и на время обучения тоже останусь при тебе. Не переживай, ты справишься. Ли, ты меня слушаешь?
Камеристка замерла, не свернув вторую косу, и требовательно посмотрела на меня через отражение.
– Дира, а если меня не возьмут?
Боги, как голос-то дрожит! Да мне сегодня вовсе рта открывать нельзя!
– Ли, ну как тебя могут не взять? Пан-лорд же обещал! Если они откажутся, то он их пансион по камешку разберёт, а директрису и преподавателей уволит. Или придумает что пострашнее.
– Дира…
– А если даже и не примут, – продолжила камеристка, скручивая косу в тугую баранку, – то пан-лорд просто пристроит тебя в другое место. Мало ли этих академий и институтов по стране! Наверняка для тебя найдётся место хоть в одном из них. – Шпилька царапнула кожу, виток «улитки» плотно прилёг к голове. – Что ещё тебя беспокоит?
Что мне нравится в Дире, она никогда от меня не отмахивалась и не высмеивала. Мать ушла к богам давно, отчим меня не замечал, а прислуге до меня дела не было. Преподавателей после смерти матери мне, конечно, тоже никто не нанимал. Ведь им нужно платить. Читать-писать умею, ложку от вилки отличаю, и отчему этого было достаточно. Он и при жизни мамы был недоволен тем, что ко мне приезжают «лишние» учителя, как же я благодарна ей, что она отстояла хотя бы ту малость!
А Дира была всегда рядом. Она внимательно выслушивала любые мои идеи, отвечала на вопросы, жалела и утешала. Немножко журила, давала советы и просто показывала, что она рядом, что я живая и для неё не пустое место. Вот и сейчас она спокойно развеяла мои страхи, коих я вывалила на неё целый ворох и пригоршню в придачу.
– Дира, – я повернулась к ней, когда причёска была окончена. –
