меня в лесу заметил, у станции? Верно?
Виктор молча кивнул. Потом покосился на сидевшего рядом Витьку. Тот сидел на корточках, прижав руки к груди, и глядел на пламя.
– Ты чего на остров пошел? Турист что ли? – спросил Матвей Лукич, снимая закипевший чайник с огня.
– Не говори ему, деда, – зашептал мальчонка, – не говори, пусть уплывает.
Виктор кивнул головой:
– Не скажу, – и, повернувшись к мужику, объяснил, – внучок просит не говорить.
Тот замер, держа чайник на весу. Потом присел, вглядываясь Виктору в лицо.
– Внучок, говоришь? Он что, здесь? – Матвей Лукич оглянулся, – где?
Витька приглушенно захихикал в кулак, поглядывая заговорщицки на деда. Тот тоже улыбнулся.
– Слышь, Витя, ты позови внучка-то! Что он в лесу прячется!? – Матвей Лукич оглядывался по сторонам.
– Вы его тоже убьете? – поинтересовался Виктор и обменялся взглядами с веселящимся Витькой. «Грибник» перестал озираться и встревоженно взглянул ему в глаза.
– Убью? – помолчал, о чем-то размышляя, – да, пожалуй, убью.
– Нет, такое здесь никак нельзя! – торжествующе улыбнулся мальчишка, – это же остров!
Виктор согласно закивал головой и повторил:
– Никак нельзя! – и пояснил Матвею Лукичу – остров!
– Вот именно, – настороженно ответил тот, – именно остров. Никто искать не будет. А будут искать, то копать все равно здесь никто не захочет. Потому что лениво! Лень – это любимое занятие у людишек.
– Деда, скажи ты ему! – вздохнул Витька.
– Никак нельзя, – повторил Виктор, – на острове умереть нельзя. Даже если закопать в землю. Живешь, пока не уедешь. Уедешь, и все – конец!
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался мужик, – как это? Живых закапывают запросто! Закопают, подождут чуток и глядишь, он уже мертвый. Умер, то есть.
– Да ну его, дед! – огорчился мальчонка, – он ничего не понимает!
– Да, ничего не понимает, – согласился Виктор и, обращаясь к «грибнику», продолжил, – тут я бессмертный. Никто, ни вы, никто другой мое бессмертие не отменит. Только я, если захочу или надоест, сяду в лодку и уплыву. Тогда вы правы – умру. Хотя, – он покачал головой, – может, я заблуждаюсь. Как думаете, волен я выбирать смерть или нет? Вот вы, мне думается не зря тут. Имя у вас ведь не спроста такое. Как у Евангелистов: Матвей и Лука. Может, вы перст Божий, типа архангел Гавриил, вестник смерти.
Матвей Лукич покачал головой:
– Вон оно чо! У тебя с головой совсем плохо. Закрутил-то как! А что, может и архангел, – он ухмыльнулся, – как там, «ужас, летящий в ночи»! Или то не ангел смерти? Все одно, я один решаю, жить тебе или нет!
Он помолчал, потом хохотнул:
– Первый раз со мной такое! Смешно даже! Я-то думал, ты проситься будешь. А ты такую лабуду развел!
– Ну, ничо, – он стал разливать чай по кружкам, – я не больно.
