осмотрел свои хоромы. Полумрак от горящих свечей отбрасывал причудливые тени на фигуру царицы Марины, стоявшей у окна. Лики с иконостаса словно с укоризной взирали на мужчину и женщину, оказавшихся в этом месте не по своей воле.
– Где все? – прохрипел он заплетающимся языком.
– Все покинули нас до утра, – тихо объявила царица.
Внезапно на царя налетел какой-то приступ бешеной ревности. Димитрий подскочил к Марине и с силой сжал запястья ее рук.
– Ты должна стать моей! – захрипел царь, пытаясь разорвать на Марине платье. – Сейчас же. Я не могу ждать.
Марина шипела по-польски и пыталась скинуть с себя разнузданного и пьяного царя, но его лапы крепко вцепились в дорогую ткань ее платья, словно когти хищной птицы в беззащитного кролика. Они упали на кровать, где продолжали ворочаться, перемежая свою борьбу проклятиями и ругательствами, частью на русском, а частью на польском языке.
Стража ушами прильнула к доскам дверей, пытаясь понять, что происходит внутри.
– Дерутся панове! – криво усмехнулся один из казаков.
Наконец Марине удалась выскользнуть из-под царя.
– Станешь царем, – прохрипела она, – и только тогда я стану твоей.
Димитрий слез с кровати и бессильно опустился на пол. На его морщинистом лбу выступили капли пота. В руках царицы блеснул кинжал.
– Дайте еще вина! – проскулил царь. С уголка его губ стекла белая струйка пены.
– Заберите царя! – крикнула Марина слугам.
Димитрий захрипел и повалился на бок. Стража у дверей в покои царя удивленно подняла брови и непонимающе пожала плечами.
– Не убились они там? – спросил один из казаков своего товарища. – Глянь-ка, Никитка, что там у царя с царицей?
Никитка испуганно замотал головой и перекрестился.
– Сам глянь! – исподлобья буркнул он.
– Упаси меня Бог!
Глава лавры
Пушки не переставая били по крепостной стене лавры целую седмицу. Железные ядра вгрызались в монастырскую стену, словно топор в мягкую древесину. Красное крошево кирпичей летело вниз, на землю, оставляя после себя глубокие выбоины в стенах монастыря. Орудийная прислуга таскала между пушек пороховой заряд и ядра.
– Шибче давай! – орал бесноватый поляк в желтой кирасе, наблюдая, как его солдаты забивают в жерло пушки мешки с порохом.
«Стоит лавра, и никак их оттуда не выкурить», – про себя огрызнулся Сапега.
Он резко повернул голову на восток. Поляки метались вдоль глубокого рва, преграждавшего им путь к крепостным стенам лавры. По ним огрызались пищали с монастырских стен. Подстреленные ляхи громко вскрикивали, а кто и просто тихо охал, многие валились в этот самый ров. На дне уже образовалась куча тел в латах.
Сапега недовольно скривился:
– Еще немного, и московиты из лавры нас всех здесь положат.
– Не
