Не знаю, что может быть глупее осмысленной смерти? Нет ничего важнее жизни. Да, возможно, отдать жизнь за близкого человека в определенных условиях – это действительно героический поступок, но помыкать этим, принуждая людей к этому, потому что так выгодно государству – я именно об этом, это глупо.
– Ну, знаешь, в моменте это может казаться самым важным.
– Я не осуждаю, просто мы верим в то, во что нам скажут верить. Есть Правда, а есть ложь, которую разделили на две лжи, там нас и поселили.
– Так, может это тебя Кифа покусал? Или ты так резко начинаешь раскрываться?
Даня слегка замялся, одновременно испытывая и приятное ощущение от того, что его словно похвалили, а так же и неприятное чувство.
– Ты судишь по внешнему виду?
– Нет, я не хотела тебя обидеть, просто ты молод, но эта мысль была действительно интересна.
– Ты тоже молода, но при этом транслируешь свои мысли через постановки, которые сама же и придумываешь.
– Я просто хорошо сохранилась, но спасибо за комплимент.
Они замолчали и снова легли на спины, устремив взор в потемневшее небо. Каждый задумался о своем, но каждому почему-то вдруг стало как-то тепло и приятно, комфортно, словно они оказались каждый в своем доме в детской постели, где безопасно и легко, но при этом находясь рядом друг с другом.
– Как ты думаешь, что будет после?
– Мель, я думал ты мне расскажешь, но, как я понял, точно начнется все с утреннего собрания и завтрака?
– Нет, я не об этом. Будет ли что-то после смерти? Я вот думаю… – Она сделала тяжелую паузу, которую Даня не посмел нарушить. – Что бы ты выбрал, если бы был выбор: полное забытье, расщипление тебя, твоей личности, сознаничя и нечто после, нечто, которое невозможно представить, потому что ширины нашей мысли не хватит, или сохранение тебя, твоих воспоминаний, личности, эмоций и чувств, но с продолжением в вечные, бесконечные муки, прямиком в самый типичный Ад?
– Ох, ого. Вот тебе и тревожность, от которой ты сбегаешь, думаешь значит.
– Бывает, но не уходи от вопроса.
